Друзья! 12 декабря 2021 года в рамках XIV Международного Рождественского фестиваля искусств состоялась творческая встреча с театральным режиссером, продюсером, сценографом Виктором Моисеевичем Крамером.
— В одном из интервью вы сказали: когда я в опере — скучаю по драме, когда я в драме — скучаю по шоу. А можно создать что-то одно, чтобы не скучать?
— Предела жанровых вариаций нет. Все равно каждый раз что-то новое происходит. Режиссер — профессия очень широкого спектра. Поэтому все что угодно можно превращать в работу режиссера. Всегда хочется чего-то интересного, нового, делать одно и то же мне скучно.
— В чем отличие работы в драме и музыкальном спектакле? Что нужно знать и уметь молодому режиссеру?
— Естественно, каждый жанр имеет свои особенности. Желательно посмотреть что-то, проанализировать, понять, в чем механизмы того или иного направления искусства. Но все равно важно быть свободным и делать так, как ты чувствуешь. Иначе будешь делать кальку с других работ. В целом нужно знать основы профессии, они едины. Есть школа. Есть инструмент, с которым можно работать. Режиссер — человек, который всю жизнь учится, смотрит, что делают другие люди. Чужие ошибки большему учат, чем чужие победы. Поэтому если вы пришли в оперетту или оперу, должны сами понять, разгадать, в чем же тут секрет. И сделать свои выводы. Нет никаких границ. Есть свободный художник, который пытается сделать свою собственную планету из того, что он творит в любом жанре. Тогда может получиться успех.
— А что вы делаете для собственного успеха?
— Нет никакого единого ключа. Я каждый раз изобретаю велосипед. Это самый правильный подход.
— Почему вы пришли в режиссуру?
— По первому образованию я педагог. Служил в армии. А потом меня пригласили в театр поставить драки, там пришлось поработать ассистентом режиссера. Мне показалось, что эта профессия несет в себе столько элементов, что она не может быть скучной. Ты должен уметь всё, знать всё по технике, свету, звуку, уметь заниматься пластикой, быть музыкальным. Потому что театр — искусство синкретичное.
— Каково было ставить «Снежное шоу»?
— Замечательно. Когда я был юным, напротив меня висела фотография Славы Полунина, для меня всегда это был кумир. Я поставил весьма успешный спектакль «Фарсы», и он сам пришел ко мне за кулисы, пригласил меня режиссером. Сначала год мы это сочиняли. Сняли домик под Питером, в Царском Селе. А потом двинулись в Лондон, несколько месяцев над этим работали. Мы сделали несколько проектов, сейчас начинаем новый. Я оканчивал академическую школу, моим учителем был Георгий Александрович Товстоногов. А Слава — это поворот совершенно в другую сторону, который дал мне совершенно иное ощущение мира. Но при этом Вячеслав Иванович — человек русской классической театральной школы по сути. Несмотря на то, что он — клоун, он — актер психологического театра.
— Вы говорите, что в режиссуре важно каждый раз искать что-то новое. Значит ли это, что и для актерской работы можно использовать тот же принцип?
— Думаю, да. Мне кажется, если человеку кажется, что он все знает, он уже умер. Тем более если мы говорим о творчестве любого рода. Мне повезло работать со многими хорошими маститыми артистами, большинство из них каждый раз в ужасе от того, что происходит. Для них каждый раз всё по-новому. Если даешь артисту это ощущение, тогда получится живое. Каждый раз — открытие, погружение в нечто неизведанное. Наше искусство имеет большую сложность и большой плюс в том, что оно групповое.
— Сотворчество для вас главное?
— Конечно. Создание спектакля — это и анализ и синтез. Придумать спектакль — одно, а прийти к живым людям и понять, что они другие... Я могу встать в позу и сказать: будь таким, каким я тебя придумал. Но это неправильный подход. Я должен понять, что это за люди, и как их психофизика интегрируется в то, что я хочу. И поправки будут здесь очень мощные. Артист — это бесконечность. И его надо развивать, а не заставлять. Важно, чтобы артисты вместе с тобой искали язык спектакля. Самое сложное ведь найти язык, он всегда уникален, специфичен.
— Расскажите о работе в МХТ имени Чехова.
— Мы создали с Константином Хабенским и компанией спектакль «Враки, или Завещание барона Мюнхгаузена», он поставлен только благодаря пандемии. Мы решили, что нужно сделать спектакль про как бы известного всем героя. Дальше я написал туманную творческую заявку. А потом случилась самоизоляция. Пришлось уехать из Питера, я снял домик. И за полтора месяца написал пьесу. Теперь это достаточно громкий спектакль. Кто-то написал на сайте, что это комедия, люди приходят и ждут милого дядечку из книжек Чуковского. А там совсем про другое. И с первых спектаклей у нас человек по сто уходили. Сейчас всё устаканилось, зрители понимают, что идут на иное.
— Вы часто ходите в театр?
— На хорошее стараюсь ходить, это дает глобальные силы, это трамплин. На нехорошее... Я могу заболеть, если вижу плохой спектакль. В театр ходить надо, надо много смотреть и анализировать. Но смотреть нужно не как профессионалу, а просто как человеку. Поскольку важно мнение зрителей, не критиков. Я делаю спектакль для зрителя, который видит сердцем. А искушенный эстет видит башкой. Есть понятие «золотого сечения»: если это качественная, настоящая вещь, то в ней есть то, что зацепит любого человека. Кто-то поймет тему, глубину, философию, кто-то увидит просто сюжетный поворот, но каждый должен что-то прочесть, взять. Я обычно спектакль проверяю на детях, потому что если «взрослый» спектакль ребенок высидел — значит, всё получилось, есть живая материя.
Рождественский фестиваль благодарит Новосибирский государственный театральный институт и лично ректора Василия Ивановича Кузина за предоставленную возможность проведения творческих встреч и теплый прием!
