Женитьба экспедитора

Нина Чусова, «выстрелившая» спектаклями «Мамапапасынсобака» и «Гроза», в последнее время у критиков не в почете: те считают хорошим тоном ругать ее за гламур и комедийность на уровне антрепризы. В последние несколько лет фирменным стилем «Глобуса» как раз и стал гламур — постановки были шикарно-красивы, с роскошными декорациями, но неглубоки, а то и вообще бессмысленны. Можно было ожидать, что Чусова и театр сойдутся на этой почве, но, вопреки опасениям, режиссер не просто обошлась без плазменных панелей и нарядов «от кутюр», но и поставила спектакль, демонстративно не имеющий никакого отношения к моде. Если, конечно, не считать модой перенесение действия в недавнее советское прошлое. Кирилл Серебренников проделал этот опыт не так давно с «Лесом» Островского, насытив постановку социальными и политическими аллюзиями, — и получилось остро. Нина Чусова ни в какую социальность не вдавалась, поставив спектакль об одиночестве и отсутствии любви, — и получилось нежно.

На дворе — не то конец шестидесятых, не то начало семидесятых, то есть начало застоя. В телевизоре — «Алые паруса», в окнах кирпичных хрущевок — немудреный советский быт, радиолы, диваны. Во дворах — грибки, песочницы, качели, скамейки у подъездов, на которых три старушки-соседки выпытывают у дворника Степана, зачем барин фрак заказывал. Подколесин (Вячеслав Кимаев) — увалень в шляпе и коротковатых брючках с портфелем под мышкой — экспедитор, как есть экспедитор. Кочкарев (Илья Паньков) — молодожен с коляской и авоськой, бегающий с бутылочками в молочную кухню. Невеста Агафья Тихоновна (Ольга Цинк) — очкастая учительница, сгубившая зрение и молодость за проверкой домашних заданий. Женихи тоже все оттуда: отставной плешивый морячок Жевакин (Юрий Соломеин); не то парторг, не то профорг Яичница в кожаном пиджаке (Евгений Важенин); малохольный лейтенантик Анучкин (Денис Малютин). Приметы времени точны и достоверны — сразу же вспоминается «Ирония судьбы» с типовыми квартирами и типовыми судьбами. Получилось пространство, пронизанное взглядами, разговорами, слухами — та иллюзия советского коллективизма, где все на самом деле одиноки в своих малометражках.

Разумеется, спектакль по-настоящему смешон — Чусова не была бы собой, если бы обошлась без эксцентрики, не позволила актерам отчаянно комиковать, играть крупно и сочно, устраивать кучу-малу, клоунские драки. Но за всем этим отчаянным весельем и уморительными выходками звучит грустная нота, от которой сжимается сердце, — скрип детских качелей во дворе. Вот на эти качели как раз и усаживает Чусова жениха и невесту, на этих качелях трижды пытается герой Кимаева объясниться, каждый раз пугаясь в решающий момент и соскакивая. А героиня Цинк с каждым разом все больше воодушевляется и смелеет, переходя с шепота на бас, наваливаясь грудью на Подколесина.

Режиссер беззастенчиво выжимает из зрителей слезы: и в монологе отвергнутого Жевакина, жалкого и нелепого, и в кульминационной сцене спектакля, когда герои взмывают ввысь и парят в воздухе, тогда как за плечами их вырастают ангельские крылья. Собственно, в этом и содержится главное послание — вызвать у зрителя сострадание, жалость и нежность к нелепым и нескладным гоголевским героям. Чусова с успехом этого добивается, благо попадание артистов в роли практически идеальное. Хороши все, хотя и нельзя сказать, что кто-то открылся с совершенно неожиданной стороны. И Ольга Цинк, и Илья Паньков, и Денис Малютин, и все остальные — артисты такого диапазона и возможностей, что наблюдать за ними — одно удовольствие. И даже в таком составе «первачей» роль Вячеслава Кимаева выделяется: такого стеснительного, мнительного, застенчивого, неуклюжего и трогательного Подколесина видеть не приходилось.

Есть что-то неизбывно русское в этом сюжете — бегстве жениха через окно накануне свадьбы. Игровое искусство полно примеров другого рода — обычно в западных книгах и фильмах из-под венца сбегает невеста. Но у русских, как известно, особенная гордость.