Поллианна
2
апреля вторник
18:30
14
апреля воскресенье
18:00
2 апреля 18:30 · вторник
14 апреля 18:00 · воскресенье
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Чук и Гек
4
апреля четверг
14:00, 18:30
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Спасите Леньку!
5
апреля пятница
14:00, 18:30
5 апреля 14:00, 18:30 · пятница
Спасите Леньку!
12+
Малая сцена Малика Икрамова
12+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Денискины рассказы
7
апреля воскресенье
18:00
13
апреля суббота
18:00
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Учитель танцев
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Учитель танцев
16+
Большая сцена Лопе де Вега
16+
Лисистрата
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Лисистрата
18+
Малая сцена Аристофан
18+
Всем кого касается
10
апреля среда
18:30
11
апреля четверг
14:00, 18:30
Игроки
10
апреля среда
18:30
10 апреля 18:30 · среда
Игроки
16+
Малая сцена Николай Гоголь
16+
Каштанка
11
апреля четверг
14:00, 18:30
11 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
104 страницы про любовь
12
апреля пятница
18:30
12 апреля 18:30 · пятница
104 страницы про любовь
16+
Большая сцена Эдвард Радзинский
16+
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00
Почти по Гоголю
Почти по Гоголю
18+
К Международному дню театра • 27 марта 2024 года
18+

В отсутствие любви

1 Августа 2012
Ирина Ульянина, «Страстной бульвар, 10»

В первой половине сезона Новосибирский академический молодежный театр «Глобус» совершил творческий рывок, установил рекорд — за четыре месяца (с сентября по декабрь) выпустил пять премьер. Это почти невероятное количество новых спектаклей сочеталось с достойным качеством, а их тематическая полифония оказалась созвучна умонастроениям современного человека, вечным вопросам, умноженным на ностальгию по настоящему. Впрочем, к одной из новинок сезона — новогоднему шоу «Спящая красавица», поставленному Юрием Катаевым, подобное определение не применимо, но представление это уже отслужило свою праздничную службу и вычеркнуто из репертуара. Остальные продолжают жизнь в искусстве, к которому имеют самое непосредственное отношение.

Первой премьерой сезона в «Глобусе» была драма «Август: графство Осейдж» Трейси Леттса, воплощенная Маратом Гацаловым. Как известно, впервые в России эту нашумевшую пьесу, удостоенную Пулитцеровской премии, поставил в Омской драме польский режиссер Анджей Бубень, использовавший перевод Романа Мархолиа. «Глобус» заказал перевод Алле Буховой, ее текст получился жестче и конкретнее, насыщенным актуальными для реального места действия речевыми оборотами и жаргонизмами. И история распада семьи Уэстонов в трактовке Гацалова получилась куда мрачнее, обрела маргинальный оттенок. Отчетливо передают разность трактовок программки двух спектаклей по одной пьесе. Программка омской, более лиричной и развернутой на три действия версии «Августа» испещрена стихами Т.С.Элиота. «Глобусовская» программка представляет географическую карту округа в штате Оклахома, на территории которого жило древнее индейское племя осейджей, и содержит историческую справку о нравах, обычаях и выдающихся представителях этого народа. Привязка к конкретному месту и не столь отдаленному от нашего времени важна, она определяет художественную ткань сценического произведения. Самое слабое звено спектакля — затянутый пролог. Александр Кузнецов, исполнитель роли Беверли — главы семьи, поэта — так скучно и невразумительно ведет диалог с Джонной Моневатой — индейской девушкой, помощницей по хозяйству, так по-старчески неуклюже шаркает и замирает, делая неоправданные паузы, словно забыв слова, что любое, даже ангельское терпение может лопнуть. Зрительское внимание расхолаживается, остывает, не успев возбудиться, и актерам далее приходится преодолевать эту остылость, раздувать угли жаром эмоций, укрупненными жестами, напряжением голосов.

Безукоризненно работает предложенный режиссером и осуществленный сценографом Алексеем Лобановым и художницей по свету Еленой Алексеевой прием нагнетания атмосферы инфернальности. Сцена (а действие происходит в камерном пространстве, со всех сторон окруженном зрителями) преимущественно окутана полумраком, все персонажи появляются внезапно, словно из ниоткуда, из-под земли, и их перманентные выяснения отношений друг с другом и с миром воспринимаются более значительными, нежели прямое развитие сюжета, воспринимаются как откровения. Все — и зрители, и герои — оказываются в положении людей вольно или невольно подглядывающих, подслушивающих чужие тайны. Из 12 исполнителей 9 актеров играют добротно, подробно, в определенных эпизодах достигая максимума достоверности и выразительности. Особенно убедительны Евгений Важенин — Чарли Эйкин, в своей бесконечной отцовской любви, и Елена Гофф — бедняжка Айви, очумевшая от одиночества. В уникальном интонационном и пластическом рисунке выполнила образ Вайолет Уэстон — женщины, которая давно несет свою беду, но никак не может привыкнуть к боли, заглушает ее остроту таблетками, — Людмила Трошина. И нечто совершенно экстраординарное творит Лаврентий Сорокин в, казалось бы, второстепенной роли Стива, жениха Карен — засидевшейся в безбрачии дочери Уэстонов. Сорокин делает своего Стива не просто хитроумным отъявленным мерзавцем, не просто отпетым подонком, а своеобразным биороботом, у которого вместо представлений о приличиях и морали — чистый лист, но вместе с тем, в отличие от праведников, имеется колоссальный ресурс витальности, резерв неизбывной энергии и бездна обаяния. Он ведет себя ровно так, как ему удобно, поступает, как ему нравится, произносит чудовищно бестактные фразы без тени сомнения, на голубом глазу. Но только он — явный антигерой — и получает удовольствия от жизни, только он и счастлив по-своему, пока остальные вязнут в трясине комплексов, чувств, терзаний. Антигерой претендует стать героем своего времени, героем этой местности, откуда белые люди вытеснили коренное население, поправ старые традиции, а новых не создав, выродившихся в захудалый род. Вспоминается Блок: «В тайник души проникла плесень, но надо плакать, петь, идти, чтоб в рай моих заморских песен открылись торные пути». Поэт Беверли Уэстон, в юности создавший свой рай, выдохся, петь устал, а исчадие зла Стив Хайдебрехт неутомим и непотопляем — вот один из выводов истории, случившейся знойным августом в графстве Осейдж. Художественного предупреждения, вынесенного театральными средствами.

Октябрь в «Глобусе» ознаменовался премьерой «Летит» Оли Мухиной, жанр которой постановщик, главреж театра Алексей Крикливый, обозначил как «мечты в свободном падении». Заметьте, не в парении, не в воспарении, а в падении. Однако в этом его определении нет ничего декадентского, есть стремление вглядеться в поколение тех, кому от 25 до 30, тех, кто работает в офисе — символе благополучной карьеры и на уровне основного инстинкта имеет привычку к стильному образу жизни с полным набором крутых гаджетов. Выглядеть холеным, дорого упакованным, быть бестрепетным циником — это правило игры, позволяющее не вылететь из тележки или, вернее, из комфортного «лексуса» с тюнингом, который не подведет на дороге. Только персонажам спектакля — людям, безусловно, одаренным, в определенный момент этой беспроигрышно удобной колеи становится маловато. Они жмут на газ, восполняют сенсорный голод искусственными стимуляторами, убивающими чувства примерно так же, как лишает остроты езды автонавигатор.

Пьесу «Летит», разделенную на части «Страх» и «Трепет», Оля Мухина написала достаточно давно — в 2004-м. Понятно, что с тех пор кое-что, в частности, мода и лексикон, пусть не кардинально, но все-таки поменялось, как и экономический и социокультурный контекст. Ее герои — сотрудники телекомпании BCH обращаются друг к другу не по именам, а по nicknames — Метель, Вьюга, Маньякин, Апельсина и так далее, а над их визуализацией серьезно поработала постоянный соавтор режиссера, художник Елена Турчанинова. Ее костюмы точно соответствуют принятым сегодня параметрам casual, casual chic и даже luxury, притом не обезличивают, а подчеркивают разность индивидуальностей. Также очень хороши прически — на спектакль, как на мастер-класс, можно приводить начинающих стилистов-визажистов.

Довольно длинную пьесу режиссер уложил в одно действие, смешав страх и трепет. «Летит» вначале воспринимается как остроумная пародия на гламур, причем пародирование ведется тонко, не в лоб, в отличие от телевизионных скетчкомов (их создателей тоже нужно бы пригласить на мастер-класс в «Глобус»). Офисные будни, по представлению Крикливого, полны медитативности, протекают не в интенсивной пахоте, а в щадящем замедленном ритме, где событий еще меньше, чем в стихотворении Михалкова «А у нас сегодня кошка родила вчера котят». Вчерашний день не многим отличается от настоящего и иллюстрируется видео — компьютерной графикой, схожей с заставками на мониторах ноутбуков. И все же эти понтярщики из BCH в возрасте от 25 и старше считают, что переутомились, вечерами снимают стресс коллективными посиделками в ресторане. Одни выпендриваются, заказывают зеленый чай или минералку без газа, другие жмут на газ, заказывая деликатесы. Всех обслуживает провинциалка, девушка с Севера — прелестное белокурое создание Белочка, робкая официантка, скучающая по северному сиянию, но впоследствии нашедшая его аналог в сиянии ночных огней столицы. Белочку играет хрупкая, как первый лед, похожая на легендарную американскую манекенщицу Twiggy Мария Соболева. Естественно, все парни хотят ее соблазнить — и офисные мачо, и единственный реальный мужчина во всей этой свистопляске с полетами во сне и наяву, служащий полиции Володя, закаленный Чечней, — артист Владимир Дербенцев. С Володей она может себе позволить быть такой, какая есть. Чудесно придумана и сыграна сцена зимней прогулки, где она в белоснежной шапочке и варежках, связанных из толстой шерсти, а он — в немаркой куртке со множеством застежек, застегнутый на все пуговицы и молнии, но все же очень уязвимый из-за своих представлений о чести, долге, справедливости, из-за мужской потребности оберегать и лелеять.

Нет, ничто настоящее не нужно, «не формат». Белочка отправила так подходившего ей Володю в мусорный бак вместе со своими белыми варежками и принципами с той же легкостью, как мы удаляем ненужные письма из mailbox. Стала своей среди чужих — менеджеров из офиса. Соболева, вероятно, из-за своей выигрышной фактуры играет иллюстративно. А исполнительница роли другой натурализовавшейся экс-провинциалки Леночки — способнейшая характерная актриса труппы Нина Квасова — берет и внешним колоритом, и подспудной внутренней работой. Одетая смешно и ярко, как клоунесса, ее Леночка с подбитым глазом твердит в прологе, повторяет, как заклинание: «я замужем»; она вынуждена постоянно мимикрировать, подстраиваться под окружение, таскать на плечах рюкзак со всем необходимым и тянуть на себе безработного мужа. Зато в эпилоге, которым стал поклон с переодеваниями и преображениями, является беременной и безмятежной. Она знает, для чего выживала, и уже на пути к счастью.

Вьюга — самый слабый из парней. Его образ виртуозно воплощает субтильный, гибкий, даже грациозный Максим Гуралевич, в облике которого за привлекательной внешностью и сардоническими улыбками открывается уязвимость, огромная потребность в любви и нежности или хотя бы в приязни и внимании. Где их взять, чтобы вписывались в формат? Остается лететь, подгоняя себя белым порошком или таблетками, потому что земля ушла из-под ног, осталась лишь педаль акселератора и гадкий кислый привкус во рту. Отрешиться, догнаться, достичь эйфории — стадии наркомании — все это актер живописует в таких подробностях, что мороз по коже. Впрочем, в этом спектакле для Малой сцены всех жалко, все проходят стадии от безупречного full fashion к жалкости и размазанности, словно рухнули с высоты, едва успев взлететь. К некоторым актерам можно предъявить мелкие претензии, но не хочется этого делать, ибо ансамбль сложился гармонично, все в нем — первые альты и скрипки — Александр Липовской, Никита Сарычев, Марина Кондратьева, Анна Михайленко и уже названные мной артисты. Спектакль, начавшийся почти пасторально, со скерцо, с каждым мигом действия обретает темп крещендо, расшевеливая не столько мозги, сколько чувства публики. Эстетический шок адекватен эмоциональному. В «Летит», как и в «Августе», содержится предостережение, и содержится стремление избавить человека от внутреннего аутизма.

Почти одновременно, с разницей в один день, в ноябре состоялись премьеры «Грозы» А.Н.Островского на Большой сцене и «Чука и Гека» на Малой. Свою инсценировку рассказа Аркадия Гайдара молодой московский режиссер Полина Стружкова назвала «советской сказкой о счастье» и выполнила в форме записи радиоспектакля. Передачи «Театр у микрофона», некогда бывшие очень популярными у слушателей, ныне практически исчезли из эфира, и подобное напоминание вкупе с подробностями скромного довоенного быта вызвало у публики старшего поколения ностальгию. «Тихо, идет запись!» — загорается надпись в прологе спектакля, адресованного зрителям от 5 до 10 лет, и юные зрители дисциплинированно затихают, веря, что, в самом деле, ведется запись и нельзя мешать чуду, возникающему у них на глазах и в их слуховых ощущениях. Для них действо, важным элементом которого были приемы звукоизвлечения, принятые на радио, оказалось более чем познавательным.

Тенденцией нашего времени в постановках для детей стала соревновательность по части визуального пиршества, обилия спецэффектов, смены декораций и костюмов. Детский театр стремится не отстать от кино для детей, что и невозможно, и ненужно. Мария Кривцова — сценограф и автор костюмов, напротив, стремилась не нарушить, а воссоздать, вместив в камерную «радийную студию», и московскую квартиру, и таежное урочище на заснеженном краю страны, да и всю ту страну, о которой Гайдар написал: «Надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную счастливую землю».

Спектакль играется в два состава, я видела тот, где рассказчика (и все роли второго плана) исполняет Илья Паньков, порой подражающий манере Николая Литвинова, а в целом импровизирующий с его стилистикой. Создающий изящную игру в игре для тех, кто помнит и понимает. Он говорит мягким бархатным голосом. Задействует уютные, располагающе-вкрадчивые интонации, которые сменяются то насмешливыми, то встревоженными, то эпическими и подкрепляются правдой жеста, — возникают задушевность и пафос, пронзающие сердца насквозь. Актер стоит за пюпитром, одетый как типичный советский интеллигент — сорочка, галстук, жилет и пиджак, и с интеллигентной щепетильностью относится к каждому написанному и изреченному слову, к каждому звуку. От игры Панькова вдруг заново открылось, что Аркадий Гайдар — прекрасный литератор, его сочинением можно заслушаться и зачитаться. А уж что творили «дети» — актеры Иван Басюра и Наталья Тищенко, игравшие семилетнего Чука и шестилетнего Гека, — это, действительно, сказка, чудо перевоплощения. Фантазеры, проказники, провокаторы и подстрекатели друг друга, они явили истинную братскую любовь. Показали, что такое братское взаимопонимание без слов, глазами и душой, внезапными объятиями. И это было так трогательно и так чисто, что, когда в финале зазвучала песня «И где бы ты ни был, повсюду с тобой московское небо с кремлевской звездой», взрослые плакали, а дети смотрели широко распахнутыми глазами. Кажется, ничего лучшего о родине, нежели приключенческое путешествие Чука и Гека из Москвы к папе-геологу, им никто не рассказывал. Спектакль по редко исполняемому, почти забытому произведению получился полновесным, полнозвучным, воздействующим как первопрочтение. И стал откровением о свойствах патриотизма.

От «Грозы» Островского в постановке Олега Юмова на Большой сцене «Глобуса» многого ждали... Откровенно признаюсь: мне очень понравился «Максар. Степь в крови» этого режиссера, чуть меньше — «Возвращение» по А.Платонову. И я, безусловно, была среди тех, кто ждал, возлагал большие надежды. А спектакль явно не удался при том, что задействовал не трех исполнителей ролей, как в «Чуке и Геке», а всю машинерию, техническую и творческую мощь театра. Постановщик так стремился актуализировать классику, что сам запутался во временах и нравах, а основную путаницу внесла смена жанра. Юмов, сменив драму на фарс, выбил почву из-под ног артистов, а нового способа существования не предложил. Зато изобрел добрую сотню «гаджетов», манков и приемов, которые должны были бы действие актуализировать, однако не сработали. Действие напоминало цирковой эквилибр в прямом и переносном смысле, причем актеры выступали без страховки и промахивались. В частности, хрестоматийный монолог «Отчего люди не летают, как птицы?» Катерина произносит, раскачивая лодку у причала, балансируя у бортов широко расставленными ногами, полунагая, ее почти не слышно, а созерцание тела и вовсе затмевает посыл, тем более, что в соседней лодке такая же полунагая, только не в белом, а в черном кружевном нижнем белье, стоит Варвара. А в зале те, кому надобно изучать «луч света» по школьной программе.

«Луч» помечен Марией Вольской, автором сценографии и костюмов, цветом: почти все в черном, одна Катерина — в белом. Почему? — этого режиссер не объясняет. Его Катерина в исполнении Екатерины Аникиной, способнейшей лирико-драматической актрисы труппы, абсолютно такой же обыватель, как все остальные. Впрочем, ей вдруг приписано резонерство, лукавые мудрствования и хуже них — равнодушие и не просто покорность судьбе, а еще и измывательство над своей судьбой, — все то, о чем Островский и не помышлял. Главное, нет ни слова о любви, в этом спектакле вообще никто никого не любит, оттого возникает вопрос: зачем это все?

Нет, нельзя сказать, что ничего не удалось. Хороши были проходы женского хора, который струился, как Волга, из зала заполонял голосами сцену. Забавная находка: когда все в черном, вдова Кабаниха (Светлана Галкина) ходит в красном, за ней, как адъютант, следует альфонс, то подающий пудреницу, то наливающий рюмочку и поддерживающий под локоток. Другая находка — омоложение купца Дикого, явившегося в первом акте в купальном костюме и ластах, с двумя малолетними дочками в придачу. Дикой (Лаврентий Сорокин) щекочет, походя, всех подряд девиц, а Кабаниху просит, чуть не умоляет: «Поговори со мной, кума!» Кабаниха-Галкина наслаждается сама собой, — делает вид, что слушает, а не слышит. Вот о том и спектакль: никто никого не слышит, в мире нет ни любви, ни сочувствия. Но это же не повод топиться? Или повод?

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272