Ирина Тимофеева, «Ведомости»
В
начале марта сего года «Глобус» пригласил всех неравнодушных пожаловать на
«Свадьбу Кречинского». В
программки, которые у
Новосибирского молодежного академического театра всегда художественно дополняют спектакль, были вложены открытки со
стилизованным под старину приглашением на
бракосочетание. Интересно, сколько раз эта свадьба плута и
заядлого картежника «Мишеля» Кречинского и
Лидочки, дочери зажиточного помещика Муромского, как грандиозный замысел витала по
сценам российских театров? Да
так ни
разу и
не
состоялась
— ввиду сюжетной линии, выстроенной еще в
1854 году Александром Сухово-Кобылиным...
В «Глобусе» за постановку до дыр зачитанной театрами пьесы взялась москвичка Марина Глуховская, выпускница мастерской Петра Фоменко. К классическим произведениям ей, филологу по первому образованию, не привыкать: на ее режиссерском счету есть и «Маскарад» Лермонтова, и «Фердинанд VIII» по гоголевским «Запискам сумасшедшего», и «Полковнику никто не пишет» Маркеса... А лицо поставленной ею «Свадьбы Кречинского» оказалось весьма живым, с лучиками смеха в уголках губ и авантюрными «чертями» в глазах.
Рожденная из анекдота
Александра Сухово-Кобылина недаром характеризуют как «автора одного произведения» — как Грибоедова или Чаадаева. Он вылил весь свой талант в одну-единственную пьесу, не сравнимую по силе ни с одним другим произведением, написанным им же. «Свадьба Кречинского» невыгодно оттенила «Дело» и «Смерть Тарелкина» — оставшиеся две части трилогии, которые сейчас называют «пьесами совершенно второстепенного значения». Именно «Свадьба» обеспечила Сухово-Кобылину имя в литературе, а еще больше — на театральных подмостках, где пьесу ставили, ставят и, видимо, будут ставить... Она была рождена в тюрьме, где Сухово-Кобылин сидел по мнимому делу об убийстве. А сюжет для литературного «первенца» был взят из ходового тогда анекдота о шулере, получившем большую сумму под залог фальшивого бриллианта.
Глуховская увидела в анекдоте «скандальное происшествие» — именно такой подзаголовок носит «Свадьба». А в заглавном герое совместными усилиями с актером Артуром Симоняном она акцентировала не полюсное зло и не комедийность роли, а кристалл уникальности внутри Кречинского.
Из театральных новаторств Глуховской и компании, безусловно, первое острое впечатление остается от визуальной оболочки спектакля, а именно от сценографии художника-постановщика Ольги Веревкиной (Омск). Мир героев похож не то на ювелирный салон, не то на современный бутик. Основной тон — богатый темно-красный. Сверху льются бесчисленные огоньки иллюминации из невероятных технократических светильников. Глаз невольно цепляется за декоративные рекламные объявления, передающие дух конца XIX столетия и обрамляющие сцену. А в качестве основной мебели всех сквозных пространств выступают стенки с массивом выдвижных ящиков. Неклассический ячеистый мирок, как ни странно, очень подходит классическим героям пьесы. Ящики помимо утилитарной выполняют еще и символическую функцию. Это семья-ячейка Муромских, полноправной частью которой стремится стать Кречинский. Но это и материализованный азарт главного героя: как и в карточной игре, риск открыть неверный «ящик» огромен, но игра того стоит.
Жизнь в колоде карт
Одна из самых выразительных реплик Кречинского в пьесе — о ладье, «на которой понесемся мы под четырьмя ветрами: бубновым, трефовым, пиковым и червонным, по треволненному житейскому морю. Я встану у руля, Расплюев к парусам...» Да, выразительно-смешного в словах героев предостаточно, а текст так и просится разбиться на цитаты. Симонян, приняв обличие Михаила Васильевича Кречинского, играет роль игрока. И не только карточного... По физическому возрасту, который в ремарках обозначил сам Сухово-Кобылин, ему «лет под сорок», но психологический возраст «глобусовского» Кречинского заметно моложе. С легкостью ветра он меняет маски. С Лидочкой он трогательно влюбленный «Мишель». С Анной Антоновной — светский лев и эстет. С Муромским он не прочь «тряхнуть деревенщиной». А с Расплюевым — непоколебимый приказчик. Его игра всегда на грани, а выбор нового лица зависит только от того, что от него ждут на этот раз. Кречинский и тонкий аналитик, и прозорливый психолог... Но все же до слез смешной Расплюев в исполнении заслуженного артиста России Юрия Соломеина временами перекрывает основополагающую значимость Кречинского. Конечно, комические моноспектакли Соломеина не могут остаться без аплодисментов зала, но постановка как целое в такие моменты дает трещину...
«Легкость» — обязательная компонента — в «Свадьбе» объединяет всех сценических персонажей. Заслуженная артистка России Людмила Трошина в роли Анны Антоновны, тетки Лидочки, безумно хороша. Впрочем, как и обычно. В ней есть всего по чуть-чуть: и коварства, и кокетства, и милой недальновидности. Сама Лидочка — а в жизни Ульяна Кирпиченко — возможно, не так выразительна, но ей удается все же играть саму благовоспитанность и ослепленность любовью. Муромский (в роли заслуженный артист России Евгений Важенин) с виду неприступен, как скала, но даже его можно вовлечь в игру и с помощью хитрых манипуляций поставить на колени перед плутом. И даже Тишка скорее не пьян, а весел и легок — как весенний ветерок. Им интересно жить, влипать в скандальные происшествия, чувствовать на себе динамику развития. А барский экипаж и рояль 1839 года на сцене — вовсе не узелки на том далеком времени. Скорее это беззвучное спасибо «автору одного произведения» за его бессмертную «Свадьбу Кречинского».
