Ирина Тимофеева, «Ведомости»
Из пьесы, где герои бесконечно «кушанькают», перебирают домашние заготовки лекарственных трав и говорят цитатами из сборника народных примет, режиссеру Алексею Крикливому удалось, тем не менее, создать талантливый спектакль. И в отличие от исходника драматурга Николая Коляды постановка «Старосветской любви» в «Глобусе» не бьет трагедийной кувалдой, не пытается вышибить слезу, а оставляет после себя щемящее, нежное и глубокое чувство.
1 апреля исполнилось 200 лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя. И, как часто бывает в таких случаях, к дате приурочено немало событий. Передачи, выставки, спектакли... Постановка «Старосветской любви» в новосибирском театре «Глобус» выходит за пределы чисто формальной отдачи чести «великому писателю и драматургу». Гоголь в постановке так же невзначай, как нарочито случаен его портрет в пьесе. Только если у Коляды Гоголь в какой-то момент выходит из портрета и пытается поучаствовать в повествовании в роли Гостя, то Гость у Крикливого, появившись на сцене, не сильно-то старается подражать Гоголю. Он оберегает покой старосветской четы, как и все эти бесконечные пучки солодки, крапивы и можжевельника. А автор «Старосветских помещиков», известный мистификатор и шутник, «разлит» по бытовым деталям: совершенно умилительно и по-гоголевски в спектакле выглядит, например, сосисочная гипербола, которой вдобавок к кисельку, молочку и еще 150 блюдам Пульхерия Ивановна пытается признаться в любви Афанасию Ивановичу...
Невообразимое обилие пищи, символизирующее заботу друг о друге этих двух старичков будто бы уравновешивается скудостью диалогов. Кушанькать. Плямкотеть. Ноженьки. Баиньки. Радуга вечером — назавтра будет погода хорошая, утром — дождливая. Звезды блестящие — к жаре, сильно мерцают — к грозе в полдень. В этом уютном мире констант вселенским вызовом звучит даже новость о том, что редиска пошла в стрелку. А уж фантазии Афанасия Ивановича, сидящего в инвалидном кресле, о том, не пойти ли ему на войну, — и подавно. Но даже смерть части этого «целого» лишь на мгновение нарушит заведенный порядок. А затем герои встретятся в мире потустороннем, но ничем не отличимом от этого, чтобы продолжить с жаром выяснять, то ли платье было на покойнице, как она завещала.
«Старосветская любовь» Коляды — о двух половинах, которые живут в постоянном страхе близкой потери друг друга. «Старосветская любовь» Крикливого — выше трагедии: она о цикличности бытия, об установленном порядке вещей, который передается от поколения к поколению. В этом наследстве среди засушенных трав и выученных наизусть примет нетрудно отыскать любовь.
