Яна Колесинская, «Один дома»
Первая премьера сезона: на
малой сцене «Глобуса» исполняют Дебюсси без музыкальных инструментов. Таково прочтение романа «Пианисты» норвежского писателя-композитора Кетиля Бьернстада.
Несколько лет назад на фестивале «Ново-Сибирский транзит» был показан спектакль Бориса Павловича «Анна Каренина» по Толстому. «Мало действия, одна только читка», в роли заглавной героини четыре актрисы, страсть, безысходность, грохот неумолимого поезда, мертвая тишина зала. Те, кто видел тогда «Анну Каренину», взяли билеты на «Пианистов».
Режиссер — автор инсценировки, можно было представить, какой будет его новая работа. Представить невозможно. Проза переплавлена в сценический язык так виртуозно, что не ощущаешь зазора между повествованием и репликами персонажа, персонажем и актером, актером и словом, словом и действием, читкой и игрой, игрой и жизнью, жизнью и смертью.
У актеров досконально простроена музыкальная партитура: каждый взгляд, интонация, жест. Их герои — юные пианисты, сверяющие свою судьбу с музыкой. Аксель — Константин Симонов. Жаждет славы и не справляется с жизнью. Любит Аню. Аня — Светлана Грунина. Самая талантливая из всех. Несется по клавишам стремительно к своему финалу. Ребекка — Мария Соболева. Поскользнулась на вощеном полу по дороге к роялю, но уцелела. У этого ангельского существа хватило ума и воли понять, что музыка без нее прекрасно обойдется. Заурядный учитель музыки Сюннествед — Илья Паньков. Надеждой, ожиданием, мольбой о снисхождении, о мимолетной похвале вмиг озаряются его беспомощные глаза. И гениальный педагог Сельма — Ирина Камынина. Аксель понял про нее главное: если бы она жила во времена инквизиции, ее бы сожгли, как ведьму.
Все плачут, страдают, ошибаются. Терпят семейный дурдом, пускаются во все тяжкие, мучительно взрослеют. Ранимы и трепетны, теряют друг друга, умирают. Только она неуязвима, эта точеная статуэтка со стальными нервами. Застегнута на все пуговицы темно-бирюзового платья, затянута пояском туже некуда. Губы прочерчены красной ниточкой, волосы цвета смолы уложены без единого завитка. Осознание своего таланта, силы, власти, неотразимости. Оставила исполнительскую карьеру, чтобы быть первой — не там, где хотела, а там, где умеет. Ушла с гордо поднятой головой, твердо ступая на изящных каблуках по скользкому полу, на котором так позорно грохнулась Ребекка. По уровню жестокости музыка еще страшнее, чем спорт. В спорте конкретные цифры, а в музыке — неясные полутона. И ты вечно гонишься за идеалом, забыв, что идеал внутри, а не снаружи.
Музыка, испытывая на бескорыстную преданность, посылает непосильные испытания. Бросает детей во взрослый мир конкуренции, где амбиции требуют запредельной техники, и служение отступает перед карьерой. В искусстве только музыка способна отразить во всей полноте бездну человеческой души, но, ударяя по клавишам, музыкант ищет невыразимого. Музыка открывает неизведанные выси и зовет к совершенству, но дотянуться до небес невозможно. И человек сбивается с ритма, задыхается, падает, ломается, рвется в клочья, разбивается на осколки, сгорает под ослепительным солнцем Эдварда Мунка, которое висит в главном концертном зале города, обещая несуществующий свет.
В спектакле о музыке музыка не звучит. Режиссер Борис Павлович создал «Пианистов» без пианино; композитор Роман Столяр придумал иной музыкальный ряд, в нем плещется река, вибрирует нерв, гудит воздух — или крутится вечеринка, где молодые музыканты расслабляются, как и миллионы подростков в мире. Музыка не звучит, против ожидания зрителя, знающего толк в Равеле, Дебюсси Шуберте, Брамсе, Шопене, Шумане. Музыка звучит. Музыка звучит непонятно как. Она доносится неведомо откуда. Небесные сферы излучают ее. Персонажи — голосовые инструменты призрачного оркестра. Музыка— в особом ритме слов, расстановке цезур, монотонном повторении слогов, резких ударах гласных, тихом шелесте согласных, размеренном речитативе, напевном бормотании, шепоте и полушепоте, россыпи неуловимых звуков и вздохов, свечении и парении невидимых частиц. Музыка в глазах Светланы Груниной, которая ничего не говорит, ничего не делает, ничего не изображает, но она и есть музыка. Эта музыка заставляет преодолевать земное притяжение и ниспровергает, рвет душу, уничтожает и убивает.
Уцелеть невозможно. Почти. Но у Акселя всё впереди. Автор завершает роман тем, что Сельма обещает Акселю научить всему, мой мальчик. Режиссер, взяв финальный аккорд на несколько тактов раньше, снимает звук. Эхо.
