Олег Циплаков, «ОКОЛОтеатральный журнал», блог
Пьеса Юлии Поспеловой «Война» предваряется авторским комментарием: «для театра кукол». Естественно, это формальное обозначение — после презентации на конкурсе новой драматургии «Ремарка» год назад (вошла в шорт-лист) «Войну» успели поставить как в формате читки, так и эскизов или полноценных спектаклей во многочисленных драматических театрах России. Но все же в эту ремарку автор вложила основной метафорический замысел: персонажи ее пьесы — четверо игрушечных солдатиков, марионетки в затеянной каким-то ребенком войнушке. Они все одинаковые, пластмассовые, но, несмотря на это, живые.
Их было четверо.
Всего четыре.
Они перемещались по квартире.
Не три, не пять.
Двигались медленно —
Четверо смелых солдатиков,
Мелкими приставными шагами,
Старались не шуршать,
Обходили фантики.
В новосибирском «Глобусе» эскиз по «Войне» поставил Семен Серзин (г. Санкт-Петербург). Проект вырос из лаборатории «Современная драматургия для подростков. Путь к зрителю», нацеленной на популяризацию современной драматургии для подростков — вполне объяснимая интенция для бывшего тюза.
Пространство зала, обтянутое белыми веревками, похоже на лабиринт — прямо с порога начинается игра. Школьники рассаживаются на серые поролоновые маты, болтают и хихикают, почти не замечая, что спектакль уже начался. Игры ведь тоже обычно начинаются стихийно; в них сложно установить четкие правила и настроиться на серьезность.
Появившиеся актеры-солдатики только раскочегаривают эту атмосферу детскости: прыскают друг в друга из водяных пистолетов, кривляются, «курят» карандаши; в центре сцены разбросаны гигантские кубики. Поначалу текст пьесы герои используют лишь как скелет для собственных разговоров: читают отрывок, а затем активно обсуждают.
Вообще «Войну» сложно назвать пьесой: это скорее поэма (в стихах, как и многие другие театральные произведения Поспеловой). Зато в этих рифмованных строчках, которые целиком читаются максимум минут за восемь, образно изложены весь трагизм и нелепость войны — на примере игры в солдатики. «Кем-то забытый окоп» здесь «похож на складку ковра»; вместо воздушной тревоги — летящие сверху резиновые пауки; в роли земли — «сырой пластилин»; умерший солдатик лежит «в коробке из-под шоколадки „Нестле“»; попав в плен, героев бросают на раскладной диван, на подкладке которого виднеется клеймо: «Труд делает свободным» (лозунг, висящий на главных воротах фашистских концлагерей). Наконец, метафора рая в пьесе «Война» — это шкаф, на который попадают погибшие солдатики:
Сверху за ним спустилась рука,
и унесла его под облака,
и положила его на шкаф.
Он теперь там, где цветы в горшках,
Дохлые мухи и хлебные корки,
Счастье, любовь и полно махорки.
Но, несмотря на смысловую и образную насыщенность, пьеса очень короткая. Этот вопрос Серзин решил, добавив в эскиз документальный слой — каждый из актеров по очереди зачитывает на камеру вербатим-интервью, которое прежде взяли у реальных детей от 7 до 18 лет людей. Речь исполнителей перенасыщена необязательными частицами и междометиями, манеры и мимика тоже полностью переняты с прототипов; камера буквально в упор снимает взрослых актеров, которые, как дети, сидят на громадном стуле. Все это делает исповеди максимально искренними.
В этих, порой, полярных по смыслу и тематике монологах, юные зрители непременно узнают себя, потому как проблематика спичей максимально обширная: восемнадцатилетний Андрей (Илья Паньков) говорит, что с детства играл в пластмассовых солдатиков, на смену которым теперь пришли онлайн-шутеры, а недавно его призвали в армию, в спецназ; шестнадцатилетний Сережа (Алексей Кучинский) рассказывает, что в детстве любил играть в стрелялку с пистолетами с пульками, а еще, что он часто ругается с родителями из-за своего брата-аутиста, который недавно сломал его наушники за 650 рублей, и с которым юноша «вообще не знает, как общаться»; пятнадцатилетняя Оля (Арина Литвиненко) «ратует за феминизм», рассуждает о правах женщин и гиперболизированной роли церкви в России, про свободу распоряжаться своим телом (в том числе делать аборты), а также про использование феминитивов; десятилетний Илья (Иван Басюра) приехал из Донбасса, где «что-то видимо не поделили», говорит про войну в Сирии, что любая из войн бессмысленна, и вообще надо жить всем вместе, материками, «как в СССР»; восьмилетний Вася (Стас Скакунов) — жертва буллинга в школе, сестра заставляет его играть с куклой Лол, а он хочет с фигурками из Майнкрафт, а его друг Никита — абьюзер, и у Васи с ним «война».
Вообще-то война или протест — чуть ли не родное состояние для рядового тинейджера. Но в эскизе Серзина наглядно показан контраст между войной внутренней (со своими комплексами, с токсичными взаимоотношениями или другими подростковыми заботами) и реальной, со всей ее бессмысленностью и отвратительностью насилия. В такой войне не победить за счет рефлексии — только бомбами и пулеметами. Заканчивается «Война» песней «Солдатики» украинского исполнителя Сергея Бабкина:
Солдатики, солдатики на крылышках летят,
Взлетели, а обратно приземляться не хотят,
Садили в землю семечки, а крестики взошли,
Солдатики, солдатики дорожку не нашли.
В конце от начального чувства легкости и игрушечности не осталось ничего, и эта градация от позитива и инфантильности к скорбной трагичности тоже показательна: верно подметила девочка на обсуждении, что «дети с ранних лет воспринимают войну, как игру, войнушку с пластмассовыми автоматами; а на самом деле там гибнут люди и происходят ужасные вещи». В представлении многих война явление не отвратительное и противоестественное — она ассоциируется с чем-то пафосным и величественным, как это показано в советском масскульте и написано в школьных учебниках. Именно этой парадной стороной войны гордятся, грозятся, что могут повторить. В эскизе «Глобуса» подросткам предлагается самостоятельно решить, что же такое война и какая она на самом деле. Это необходимо делать именно здесь и сейчас: в стране повсеместного насаждения милитаризма, в стране, президент которой считает «замечательным, отличным подарком к Новому году» успешное испытание новой ракеты.
