Юлия Щеткова, «Новая Сибирь»
Режиссер Алексей Крикливый нежно трепанировал на
малой сцене «золотую молодежь»
В театре «Глобус» состоялась премьера спектакля «Летит» по одноименной пьесе главной российской драматургессы 1990-х Оли Мухиной. Театральный глянец, манифестирующий гордость и предубеждение миллениумовских детей порока, поставил главреж театра Алексей Крикливый. Жанрово рекомендованная как «мечты в свободном падении» история ловко вписалась в обновленный формат малой сцены, заодно презентовав публике внушительный набор симулякров, успешно выдаваемых целым поколением молодых, богатых и знаменитых за real life.
Пьесу «Летит» Оля Мухина доводила до ума ровно тогда, когда на малой сцене «Глобуса» готовилась премьера спектакля «Ю» — замечательной сценической интерпретации второго по значимости текста в драматургической карьере поэтически подкованной пифии новой драмы (на первом месте по-прежнему стоит открывшая миру «Чехова в юбке» пьеса «Таня-Таня»). Пьеса писалась семь лет в редкие свободные минуты от «практического деторождения» и впервые была прочитана автором в клубной программе «Приюта драматургов» в московском Доме актера в 2004 году. Год спустя завершенный и порядком отрехтованный текст был впервые поставлен в филиале Театра им. Маяковского. Режиссером спектакля, поданного под соусом «манифеста поколения о жизни, смерти, любви и страхе», выступила сама Ольга Мухина, не удостоившаяся на новом поприще ни славы, ни понимания. Далее, как водится, последовал ряд профессиональных режиссерских высказываний по городам и весям вплоть до недавней узкопрокатной экранизации пьесы — совместного кинодебюта Сергея Швыдкого и Фуада Ибрагимбекова.
В основе «Летит» — давно прижившаяся в России техника «ортодоксального вербатима». Еще во время первой публичной читки Оля Мухина поспешила уверить слушателей в подлинности приведенных в пьесе высказываний (благодарным поклоном в сторону респондентов, собственно говоря, пьеса и открывается). Официально легенда гласит, будто автор взяла порядка десяти интервью у своих друзей (модных актеров, редакторов, ди-джеев, дизайнеров, телезвезд и прочих VIP-представителей кислотно-фруктовой молодежи), которые впоследствии выложила, как мозаику, в полноценный драматургический текст. Получилось редкое сочетание ума и красоты — ажурная вязь из банальностей, трепетов, мороков и прозрений. От традиционного вербатима, впрочем, в мухинском «Летит» практически ничего не осталось. Для расчетливого хроникера с безоблачной «ноль-позицией» Ольга Мухина слишком женщина и слишком поэт. Ее прихотливый гений присваивает чужие мысли, растворяет чугунную ковку документа в музыке слова и стопроцентно художественной игре ритма, пауз, интонаций и композиции. Оставив терпкий привкус реальности проговоренного, Ольга взбивает пену дней в философско-лирический коктейль, поглощая который, на полной скорости вписываешься в новоявленный апокалипсис — тихий и безропотный the end of the world, незамеченный в бурных сполохах гламурных будней и кислотно-кокоиновой дремоты.
Герои «Летит» — сотрудники мощного телегиганта «Би-Си-Эйч»: ди-джей, ви-джей, промоутер, телезвезда, медиа-планер и дизайнер. Вместо имен медийные ярлыки, прозвища, псевдонимы — Метель, Вьюга, Апельсина, Маньякин. В отдельных случаях — качественные варианты родных имен, презентующие суть персонажей, — Снежанна, Леночка. Все молодые, гордые, дерзкие, успешные, востребованные. Золотые, оттого порочные и духовно порожние. На сцене они просто работают и просто живут (действие спектакля охватывает несколько дней из жизни новых столичных мажоров), причем жизнь и работа намертво спаяны и неразличимы. Утром — угрюмое опустошение. Днем — офис с традиционнойпикировкой между полами. Вечером — не менее традиционные флирт-party с экстази, марихуаной, размыванием гендера, сексом и трепом, сквозь которые должно просвечивать вполне серьезное размышление драматурга о судьбе поколения. Sex & Drugs & Rock & Roll больше не воплощение вожделенной свободы, а производственная необходимость.
Под рев дорогих авто, в клубах сладкого дыма и притягательной звездной пыли раскрывается обаятельное гламурное царство, где все чуть-чуть друг в друга влюблены, сыты до наслаждений и безупречно красивы. Здесь ремни кокетливо перекликаются с бижу, острые лацканы приталенных пиджаков соседствуют с модными амбициями, бесстыдное декольте подмигивает ультракороткому мини, а тонкие щиколотки утопают в неге широкой итальянской колодки. Поцелуи перемежаются сплетением тел, каблуки испещряют фибры души, беспорядочное кружение стробоскопа и текилы пролонгирует тотальный туман в режиме нон-стопа. Белый глянец интерьерного хай-тека заменяет потерянную остроту ощущений. Мутнеют зеркала, мерцают разноцветные электрические геады. И вопреки грызущему предчувствию опасности и плачевного финала этот мир манит, дурманит, затягивает. Очередная роковая ипостась излюбленного Мухиной лирического болота (с той лишь поправкой, что вместо запыленных квартир и дач — россыпь офисных посиделок и клубно-домашних тусовок, а вместо сантиментов и ностальгии — ледяной цинизм и яростные вспышки иронии) с билетом в один конец, которое находит новую жертву и свежезакланных козлов отпущения. За главного карателя — единственный представитель другого мира — сержант Володя — нормальный такой парень в нарочито немодном свитере и еще менее актуальным видом на жизнь: пожалуй, поворотная роль в карьере Владимира Дербенцева, впервые построенная не только на типаже и фактуре молодого глобусовского артиста. За падшего ангела на сей раз выступает молоденькая, жаждущая посвящения дурочка-провинциалка Белочка (глобусовский дебют Марии Соболевой), хотя есть ли в глянцевом мире «мечты в свободном падении» хоть один не падший — даже не вопрос.
С момента написания пьесы до новосибирской премьеры «Летит» прошло семь лет. Для глобальной истории — всего ничего, самая малость. Для сегодняшней российской действительности — знаковая смена поколений, концепций и эпох. «Безмятежная, фруктовая молодежь, поросль городов-мегаполисов», существующая на «пределе человеческого отчаяния» в «тотальной суицидальной атмосфере клубной марихуаной культуры» (терминология Павла Руднева), завершила свой поколенческий круговорот. На смену гламуру пришел антигламур, оперирующий иной системой координат и взаимоотношений. Нынешней gilded youth, не нужно утопать в парах «рэйвовых дискотек» и «люминесцентных топиков», жонглируя на ходу алогизмами приматов-инфантов и гендерной атрибуцией. Иные типажи, иные чаяния, иные ценности. Самоидентификация золотых новобранцев больше не проходит в атмосфере кажущейся легкости dolce vita. Это демонстративная pr-работа над собой, грандиозное ваяние симулякров нового поколения, машинерия высшего пилотажа, чихать хотевшая на отчаянные корчи своих предшественников. Временное непопадание текста, а вслед за ним и спектакля, в нынешнюю действительность ощущается явственно. Однако, кажется, режиссер спектакля Алексей Крикливый и не ставит перед собой целью сверять часы и нравы. Для Крикливого, как и для «Глобуса», «Летит» — особая глава, контекстуально обоснованный виток индивидуальной истории. Свою театральную калевалу режиссер начал с «Симейных историй» Биляны Срблянович. Искореженное бесконечной бойней детство маленьких кутят сменилось острым приступом подростковой самоидентификации «Наивно. Супер» и созданием идеального оружия войны в «Толстой тетради». Отобранное у детей детство породило новую реальность. Вызывающие острую жалость и сочувствие к себе мальчишки и девчонки залатали душевные ссадины, слезли с велосипедов, забросили игрушки и пустились во все тяжкие. У них теперь совсем другие ролевые игры. Как говорится, что выросло, то выросло. Вместе с героями актуального эпоса повзрослели и его исполнители. До «Летит» по разным причинам добрались, конечно, не все, но все-таки некоторые ниточки не прервались. Трогательный мальчуган Никиты Сарычева, например, превратился в гривуазно-буржуазного Маньякина, весь спектакль вальяжно перебирающего дамские прелести и трендовые жизненные блага. А угловатая рыжеволосая девчонка Анны Михайленко в рисковую жеманницу Апельсину, которая с равным рвением-вдохновением играет и порок, и покаяние.
К «старичкам» прибавились начинающая femme fatale Марина Кондратьева, самая аппетитная девушка «Глобуса» Нина Квасова, нескладный, но на удивление пластичный Александр Липовский и экс-стародомовец Максим Гуралевич, образцово сочетающий в себе детскую беззащитность, ребячливость и острый драматизм.
Средний возраст актерского ансамбля близок к возрасту персонажей: 25+. Молодые артисты говорят и думают в векторе мухинских героев и словно бы даже не примеряют чужие маски. Они не играют. Они такие же, как описанные драматургом «Летит». Выходя на сцену, они остаются собой, рассказывая исключительно о себе. Они такие же успешные и знаменитые, такая же обласканная эпохой «золотая молодежь», вкусившая все соблазны регулярных богемных практик. Иные сцены сыграны так физиологично реалистично, что в близком знакомстве артистов с проповедуемыми явлениями не сомневаешься. И этот нарочный, невольный ли переклик дополнительных смыслов волнует едва ли не больше, нежели мухинская печаль о потерянном поколении, уничтожившем самое себя. Тем более что режиссер Крикливый умеет выбивать мечтательно-романтический звон из любого колокола. Алексей Михайлович мастерски наполняет минималистическое пространство спектакля метафорами и детальным расчудесием. В белых бликах настенного глянца роятся тени несбыточных надежд, прохрустывают тени нарисованных на снегу ангелов, парят мечты, разбиваются иллюзии, вьется горьковатый аромат эспрессо: it’s a wonderful, wonderful Life — its my life.
