Марина Вержбицкая, «Новая Сибирь»
В Новосибирске появился первый в XXI веке спектакль по рассказу Андрея Платонова.
В театре «Глобус» появился спектакль с гиперактуальным для нынешнего мая названием. Возможно, не самый популярный сегодня, но уж точно самый печально известный рассказ Андрея Платонова «Возвращение» поставил на малой сцене новосибирского молодежного стремительно набирающий обороты режиссер Олег Юмов. Немудреная история семьи гвардии капитана Иванова, лишившая писателя права на официальную литературную деятельность, надо полагать, сослужит хорошую службу постановщику спектакля, ибо Юмов представил честную, достойную, обстоятельную работу без грубости, натурализма, и мелодраматической суеты. Нарочито реалистичную в отдельных своих проявлениях и очень платоновскую по сути.
Парадами, салютами, пришпиленным к чему ни попадя георгиевскими ленточками и массовой культурной эйфорией пронесся над страной юбилей Великой Победы. Не остались в арьергарде и российские театры. Новосибирские так, кажется, и вовсе перевыполнили план. Едва ли не все государственные театры столицы Сибири представили к 9 Мая премьеры спектаклей и концертных программ на тему Отечественной войны: «А зори здесь тихие...» в музкомедии, «К Вам, Павшие» в оперном, «Рядовые» в «Старом доме», «Сегодня к тебе прийти не могу» в «Красном факеле», «Был солдат на небывалой войне», «Дороги Победы» и «Возвращение» в «Глобусе»). Это позволило впервые за последние двадцать лет заговорить о возвращении на российские театральные подмостки традиции «датских» спектаклей. К старейшему королевству Европы, как известно, это наследие советского режима никакого отношения не имеет. «Датскими» в эпоху местами развитого социализма назывались обязательные спектакли по случаю тех или иных праздничных дат. Даты были разными, равно как и художественные достижения приуроченных к ним постановок. Единственное, что в «датском» контексте порадовало, так это то, что театры выполнили военное задание хоть и в меру своих возможностей, но с выдумкой и не для галочки.
Анонсированное как главная премьера сезона «Возвращение» особняком стоит в ряду своих военно-победных соплеменников. Платонов — неоспоримый «датский» неформат, и в том его особая ценность. А если учесть юный возраст постановщика (Олег Юмов — яркий представитель режиссерского поколения двадцатилетних, которое критики уже успели окрестить «бэби бумом»), то и штучность. Молодому человеку, чьи сверстники воспринимают войну в неоновом свете социально-рекламных биллбордов и шелесте бесплатных наклеек «спасибо деду за Победу», вдруг удалось взять чистый и полнозвучный аккорд, вполне удовлетворяющий строгие слуховые рецепторы.
Олег Юмов подошел к осторожно-настороженно любимому театром Платонову, что называется, без ужимок и прыжков. Без само — любования, — упоения, — бичевания и дефекации неудовлетворенными амбициями. Взял вязкий, густой платоновский слог и выварил из него обманчиво-простую историю о муже, вернувшемся с фронта к жене и детям, которые за четыре года стали ему почти чужими. Историю о том, как, возвращаясь с войны, очумевший от бесконечного боя капитан гвардии ловит нечаянные любовные радости с миловидной попутчицей Машей, а дома, к которому стремился столько лет, не находит ничего, кроме разочарования. Историю о том, как некто Иванов, не в состоянии вынести груз мирной жизни, находит единственный подвернувшийся предлог — измену жены — и удирает прочь от самого себя. История о том, как выжженный дотла человек мучительно долго возвращается к самому себе, не видя и не чувствуя опоры. История о страхах, комплексах, сомнениях, пустоте, напряжении, трагическом прозрении и фантомных болях. «Возвращение» — гулкое эхо войны, корежащее все живое вокруг, добивающее в человеке человека, в мужчине — мужчину, а в женщине — женщину.
Возвращение капитана Иванова (Павел Харин) режиссер рассматривает с хирургической обстоятельностью. Неторопливо, бережно, деликатно, без лишних слов и пустопорожних трепыханий. Громыхает по рельсам дрезина, взвизгивают скрипучие рельсы, кряхтит старик-стрелочник (Александр Варавин), покрякивают пьяные солдаты, выпускает трель губная гармошка, хлопает дверь, вздыхает озябшая девушка, трезвонит будильник...Спектакль открывается молчанием. Удивительной словесной лакуной, благодаря которой рождается нужная атмосфера. Долгой вербальной паузой, с точностью до миллиметра нащупывающей оголенный нерв. Сочное фактурное платоновское слово со смещенным центром тяжести от диалогов к авторским комментариям режиссер Юмов запускает во вторую очередь, и от силы этого незаигранного хода спектакль ловко меняет регистры, тональности, тоны сообразно ноте, которую требуется высечь в данный момент. Дабы не упустить ни одной крайне важной для писателя детали (а у Платонова необыкновенное значение придается всему, будь то запахи, звуки, ощущения, жесты, движения или бытовые приметы), в ткань спектакля вводится дополнительный персонаж — Стрелочник в исполнении Александра Варавина — эдакий паромщик, попутчик, исповедник, свидетель и соглядатай в одном лице. И стрелки переведет, и в баньке попарит, и горькую разопьет, и душу побередит да подлечит.
Малая сцена, на которой режиссером Юмовым вослед писателю Платонову исследуется вся метафизика возвращения, нарочно лишена подробного бытописательства (сценография и костюмы Мария Вольская). Серые шершавые стены, стрелка, одинокие рельсы, дрезина, трансформирующаяся в поезд, стол и кровать. То тут, то там мелькнет проза быта, но тут же уйдет на обочину, как те общие слова, которые могли бы прозвучать в этом спектакле, да улетучились за ненадобностью (справедливости ради следует заметить, что слова не исчезли бесследно — они перешли в действие, которому в этом спектакле и пришлось обескураживающе-истинно говорить о главном). Война выскребла быт и души. Важен сам путь, само возвращение, а не утлый декор вокзалов и станций.
