Денискины рассказы
26
марта вторник
18:30
27
марта среда
14:00
7
апреля воскресенье
18:00
Чук и Гек
26
марта вторник
14:00, 18:30
4
апреля четверг
14:00, 18:30
26 марта 14:00, 18:30 · вторник
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Каштанка
27
марта среда
18:30
27 марта 18:30 · среда
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
Алиса в стране чудес
28
марта четверг
14:00, 18:30
29
марта пятница
11:00
28 марта 14:00, 18:30 · четверг
29 марта 11:00 · пятница
Алиса в стране чудес
6+
Большая сцена мюзикл для вашей семьи Глеб Матвейчук
6+
Спасите Леньку!
28
марта четверг
14:00, 18:30
5
апреля пятница
14:00, 18:30
Шинель
29
марта пятница
14:00, 18:30
29 марта 14:00, 18:30 · пятница
Шинель
12+
Малая сцена Николай Гоголь
12+
Пряничный домик
30
марта суббота
14:00, 18:00
31
марта воскресенье
14:00, 18:00
Перья и хвосты
30
марта суббота
14:00, 18:00
Злыдень-Зловредень в Коробочном царстве
31
марта воскресенье
14:00
Поллианна
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00
Почти по Гоголю
Почти по Гоголю
18+
К Международному дню театра • 27 марта 2024 года
18+

Но с благодарностию – были…

1 Августа 2011
Елена Климова, «Страстной бульвар, 10», № 8-138, 2011

В Новосибирском академическом молодежном театре «Глобус» — премьера. «Дни Турбиных» М. Булгакова в постановке Елены Невежиной, с привлечением актеров из труппы другого новосибирского театра, «Красного факела». Елена Невежина ставит в Новосибирске уже третий спектакль. Два предыдущих, по Хармсу и Дурненкову, — страннейший букет из чувств, земных и понятных, внешней ирреальной (хотя иногда и вполне осязаемой) силы и непредсказуемого финала. И вдруг — «Дни Турбиных». Спектакль ждали с нетерпением.

Мы же знаем: «все они красавцы, все они таланты, все они поэты». «Дни Турбиных» — целый ворох ассоциаций, общекультурных и личных. Конечно, и «Россия, которую мы потеряли», и «на войне только пушки в цене, а невесту другой успокоит»... Все это — известное, пропетое, оплаканное — есть в «Днях Турбиных», рассказанных Еленой Невежиной. Но есть и ледяной вихрь, вырвавшийся из раскрытого старого альбома с фотоснимками в тонах сепия. Хотя поначалу — не вихрь, а тишайший снегопад, откуда появляется полковник Алексей Турбин (артист «Красного факела» Константин Колесник). Полковник идет домой...

Чего в спектакле нет, так это ставки Гетмана или штаба Германского командования, и тем более — петлюровцев. Есть дом. Вернее, одна обставленная в коричневом (тон сепия) комната слева приблизительно на половину сцены. И где-то в глубине, скрытая от наших глаз — прихожая. Туда, услышав старинный «поворотный» звонок, торопятся герои — встречать гостей, друзей или невесть кого: непонятного дылду с варежками на резинках, замотанного, как младенец. Он неловко топчется и торопливо бормочет какую-то ахинею про маму и телеграмму.

В «Турбиных...» есть несколько сцен, которые предвкушаешь. Как и эту — явление Лариосика. И вот наслаждаешься и ждешь, когда же у Елены и Алексея блеснет в глазах понимание. Наконец, переглядываются: «Так это же наш кузен из Житомира!» Ура, Лариосик поселяется в доме на радость зрителям. Скажу, что здесь я ждала явления кузена с особым вниманием — артист Никита Сарычев, исполнитель роли Лариосика, всегда казался мне образцовым героем нашего времени. И нервность его, и пластика, энергия, и даже «недотепистость», которую Сарычев с удовольствием демонстрирует, если роль позволяет, — все сегодняшнее. Не скажу, что по остальным персонажам заметно, мол, у них полжизни были денщики. И понимаю, не было такой задачи у этого спектакля — соблюсти бытовую историческую правду. Но Сарычев, полагала я, — для «Дней Турбиных» гость из будущего. И с первых же минут поняла, что прекрасно со своими предположениями села в лужу.

Лариосик Сарычева — нелепый и трогательный ботаник и поэт, который явно очень скоро оставит свою неуклюжесть и превратится просто в поэта, умницу и даже мечту девушек. Он, собственно, уже в спектакле обретает все больше самоиронии и спокойного достоинства, не утрачивая при том той чуткой и восторженной заботливости по отношению к Елене. Ее, как и положено, любят здесь все, хоть и каждый на свой лад. Даже Тальберг (Лаврентий Сорокин), суховатый, властный, чуть истеричный, единственный из всех углубленный только в самое себя, — даже он. Впрочем, это мы увидим только в последней сцене. Пока же Тальберг сбежал, и Елену опекают все наперебой. И воспрянувший от известия об отсутствии мужа, настойчивый влюбленный Шервинский (артист «Красного факела» Максим Битюков). И преданно влюбленный друг Витенька Мышлаевский, одна из лучших, по-моему, работ Артура Симоняна.

Его Виктор — это стихия. Симонян на сцене всегда — стихия, но здесь, зажатая в жесткие рамки образа, стиля, эпохи, его стремительная энергия обнимает собой всю сцену. И рыжую прекрасную Елену в первую очередь. Сокрушительным своим обаянием Симонян, конечно, наградил и Виктора. И позволял себе со вкусом и удовольствием это обаяние демонстрировать. Он виртуозно прятал по карманам бутылки, картинно (театрально!) отчитывал Лариосика за пролитую водку. Он горяч, хоть и отходчив, но не стойте у него на пути, снесет потоком. Веселая жажда жизни уживается в Мышлаевском с горечью и усталостью — достаточно послушать его речи в конце спектакля. Но главное достижение Симоняна — не в парадоксах характера Виктора. В рыцарской душе Мышлаевского, в чувстве чести и служения. Он настолько настоящий, что это свойство нет нужды доказывать. Мышлаевский появляется на сцене и в доме — и там воцаряется радость. Недаром именно Виктора избрал кумиром взрослеющий Лариосик.

Об их дуэте хочется говорить, смакуя подробности, но правильнее будет сказать вообще об актерском, нет, человеческом ансамбле в этом спектакле. В смысле — о любви и дружестве, о понимании с полуслова, о спорах, которые только скрепляют единение, — таковы мои зрительские впечатления от наблюдения за жизнью в доме с кремовыми шторами. Каждый здесь мог бы стать центральным героем. Но в единстве — их сила, и зритель ощущает ее, сидя в зале почти век спустя.

Штор, правда, на сцене мы не увидим. Зато увидим белую скатерть, что стелет на стол Елена, раскладывая по тарелкам что-то революционно-немудреное. Королеву играет свита. Актриса Анна Михайленко несет в спектакле этот нелегкий груз так, как могла бы, наверное, подлинная Елена — с душевной и физической грацией. Затянутая в коричневое платье в талию, с рыжими, естественно, волосами, убранными в пышную дамскую прическу, юная Елена (24 года по пьесе) поначалу кажется старше своих годов. Она чуть более картинно, чем, может быть, стоило для правдивости картины, переживает о пропавшем муже, во всем же остальном — с легкостью соответствует восхищенной фразе Мышлаевского — мол, что за женщина: и на фортепьяно играет, и самоварчик поставит в случае чего.

Так получается, что в этом спектакле я совершенно естественно нахожу объяснения для любых случайных или вдруг не удавшихся моментов, ибо в нем — жизнь, где, как мы понимаем, возможны любые несообразности. И я говорю себе: может быть, Елена просто не любит мужа, еще до его предательства не любит — отсюда и волнение о нем наполнено куда меньшей душевной энергией, чем забота о замерзшем Мышлаевском?

Елена — центр и стержень семьи и непростой офицерской компании, и главенство это достигается не командирскими, Боже упаси, замашками — но душевной подвижностью, искренностью, готовностью любить. Когда до вхождения в Киев Петлюры остается ночь, и мужчинам вот-вот идти, возможно, на смерть, Елена сокрушенно плачет: «посуда грязная, и все пьяные!..» Плачет над разрушением дома, вот в чем дело. А после, когда Алексей перед строем юнкеров на авансцене будет произносить страшные слова о капитуляции, позади них будет хорошо заметно, как Елена легко движется, убирая со стола и хлопоча по дому. Но юнкера разбегутся, Алексея убьют. И дом останется беззащитным.

Полковник Алексей Турбин (Константин Колесник) излучает внутреннюю силу. И не спрашивайте меня, как. Ну да, собранность, напружиненные движения, веская манера говорить. И еще что-то, чего нельзя просто актерски изобразить. Не знаю, у актера или у Алексея Турбина вдруг сел голос, когда он говорил о предательстве штаба и союзников. У кого-то из них, Константина Колесника или Алексея Турбина, не достало сил звучно сказать о позоре. Через несколько минут Турбин умрет на фоне ночного неба в проеме той же двери, откуда он появился в начале спектакля. Небо зальет зарево. Алексей упадет, почти распятый выстрелами, раскинув руки. Что ж, только так эти герои могли умирать, правда? А там, слева, в доме, Елена отчаянно выкрикнет обвинения оставшимся в живых. Да так, что сожмешься от силы и жестокости этих ее слов. Но она уже рухнет в обмороке. Конец первого действия.

Второе действие после контрастов первого, после канонады и смерти, после зарева и темноты, после спрессованности трагических событий кажется размеренным и благополучным. С поправками на Николку (Максим Гуралевич) на костылях. Впрочем, Николка по-прежнему светел и весел, он готов подхватить шутку, вообще готов к хорошему. Даже фразу: «Я, наверное, останусь калекой», — произносит между делом. Конечно, мужество. Но стоит посмотреть в его глаза, и увидишь — еще и молодость, актера и героя.

Во втором действии оставшиеся в живых мужчины не в форме — в новеньких бежевых костюмах (снова в тонах сепия). В комнате свет и елка. Рождество. И бенефис Шервинского-Битюкова. Я впервые увидела Шервинского, который совпал для меня с текстом абсолютно. Не герой, если сравнивать с Алексеем. И не так уж строг в вопросах морали. При случае вон и портсигар гетмана прихватил — и я впервые не засомневалась, что Шервинский это сделал. Влюблен, хвастлив, ходит победительно и слегка вприпрыжку, словно чуть отрываясь от земли. Театрально держит паузу и — любуется собой! Шикарным жестом откидывает фалды фрака, присаживаясь на стул (он единственный из мужчин не в бежевом — что ж, он уже актер оперы и вот-вот станет женихом). Однако наедине с Еленой — сникает, словно сдувается, и оказывается милым, влюбленным и даже честным. Он счастлив, и у Елены светятся глаза и смягчается лицо. «Мы отдохнем...»?

Явление Тальберга-Сорокина омрачает передышку ненадолго. Он не сразу держит удар, он не верит и умоляет, он кладет голову Елене на плечо и что-то бормочет о любви... Из «негодяя, бросившего жену и забывшего о долге» — Тальберга первого действия, — он превращается в страдающего человека. Его жаль. Но вот Тальберг становится чуть агрессивнее, и Елена зовет на помощь верного рыцаря Мышлаевского. С прошлым покончено.

Остается понять, что же впереди. Господа офицеры Мышлаевский и Студзинский (Павел Харин) спорят о белых и красных, и, почти заглушая их голоса, за сценой звучит романс «Гори, гори, моя звезда». Харин словно вырезал своего героя на камне, никаких штрихов, один контур. Лаконично, сдержанно, убедительно, без аффектации, свойственной здесь всем остальным. Последние произнесенные Студзинским слова «кому пролог, а кому эпилог» совпадают по звучанию со строчкой «Другой не будет никогда!». Герои впервые за спектакль всматриваются в зал. И уходят в темноту, вновь превращаясь в фигуры на старой фотографии. Из проемы справа появляется Алексей. На сцене маршируют юнкера.

На программке к спектаклю — два текста известной песни «Смело мы в бой пойдем!». Слова отличаются самую малость. На красном фоне — «за власть советов», на белом фоне — «за Русь святую». И все же для меня «Дни Турбиных» в «Глобусе» — в первую очередь не окрасных и белых. Не о трагедии переворота, войны, не о расколе. Он о спасении, которое не извне, а внутри. «Не говори с тоской, их нет. Но с благодарностию — были».

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272