Молодежная ставка

В отсутствие «главного», Алексей взвалит на свои «высокохудожественные плечи» почти все его обязанности, как то: следить за качеством идущих на сцене спектаклей, курирование работы музыкальной и литературной части театра и многое другое.

В связи с накопившимся объемом работ от «очередного», вряд ли стоит ждать премьеры в этом сезоне (хотя, все может быть — человек творческий...). Впрочем, дело не в количестве, а в качестве. И даже не столько в качестве, а в чем-то ином, что находится вне этих плоскостей — в ТОМ, что есть уже в спектаклях, которые поставил режиссер. Сомневаетесь? Сходите на «Ю» и убедитесь в этом сами (если, конечно, у вас получится купить на этот спектакль билет...).

Окончив актерский факультет Красноярского института искусств, затем — режиссерский курс РАТИ в мастерской Леонида Хейфеца, Крикливый устроился на работу в Красноярский театр имени Пушкина. А потом...

— Зачем вы пошли в режиссеры? Когда вас «осенило»?

— Это эзотерический вопрос, на него отвечать очень сложно... Не знаю, зачем пошел. Это судьба. Когда думаю о том, КАК я поступил в ГИТИС — понимаю, что это было что-то фантастическое. Я гулял себе по Москве, знал, конечно, что приехал ПОСТУПАТЬ. Но понятия не имел, что сегодня — последний день подачи заявлений! И пришел в результате практически к самому финалу. Зашел в аудиторию, вместе со мной успела «проскочить» моя будущая однокурсница Нина Чусова (режиссер столичного хита «Мамапапасынсобака», на сегодняшний день одна из самых модных молодых постановщиков) — и за нами закрыли дверь. Мы остались там, а кто потом захотел зайти — было уже поздно. Как ни странно, взяли как раз тех, кто зашел в последний момент.

— Каким образом вы стали сотрудничать с «Глобусом»?

— В этом тоже много загадочного. Не знаю, как получилось. Меня нашел Александр Галибин. Причем, он в это время находился в Новосибирске, а я в Москве... Мы созвонились, и я приехал. А до этого мы виделись всего один раз. Он видел какие-то мои работы... Мне даже сложно вспомнить, КАКИЕ это были работы...

— А на тот момент какие спектакли в Красноярске были уже поставлены?

— Не так много. После антрепризных постановок был спектакль —"Одновременно", объединяющий в себе три пьесы Евгения Гришковца —"Зима«, «Записки русского путешественника» и монолог «Одновременно». Но в какой-то момент этот спектакль стал очень хорошо «раскручиваться». Никто этого не ожидал, в том числе и я. Нас стали приглашать с этим спектаклем на фестивали... А потом пошло-поехало... Был даже Лондон. Правда, в Лондон я уже не со спектаклем поехал, а по своим делам. В один очень известный театр.

— Вам предложили его поставить в театре?

— Нет, я тогда буквально отбил право на постановку Гришковца. В то время его пьесы практически нигде не ставились. Только «Записки русского путешественника» у Райхельгауза — и все. Гришковец уже был известен со своими моноспектаклями, но другие его тексты еще никто не брал в работу. Кажется, это был 2000–2001 год. А после Гришковца был еще «Великолепный рогоносец». Недавно я выпустил в Красноярске спектакль «Норвегия. Сегодня». Это тоже «новая драма»: пьеса, которая попала мне в руки благодаря сотрудничеству с Институтом Гете и приятельским связям.

— Вы больше работаете именно с «новой драмой»?

— А как, в таком случае, относитесь к «Сиб-Альтере»?

— Я этот фестиваль плохо знаю, в этом году и вовсе на нем не был. И в прошлые разы у меня как-то не складывалисьс «Сиб-Альтерой» отношения. И рад бы поучаствовать, но занят. Не мог приехать.

— А что нового в «новой драме», на ваш взгляд?

— Это английское изобретение. В том же самом Лондоне есть такой театр «Ройял Корт», который, начиная с пятидесятых годов, занимается исключительно современной драматургией. Там открыто масса имен. Согласно градации этого театра, в «новой драме» обязательно должна быть какая-то мощная литературная основа, созвучие времени, какие-то проблемы... Англичане — молодцы. Они вцепляются в людей прямо-таки маниакально: собирают со всего мира прекрасных драматургов, переводят их тексты на английский язык... Сейчас и Россия тоже очень много в этом плане дает. Очень здорово, что возник фестиваль «Новая драма», и то, что его поддерживает МХАТ.

— А как вы думаете, почему МХАТ имени Чехова поддерживает именно этот фестиваль?

— Это очень правильный ход. Потому что если не будет современных пьес — не будет современного театра. И что же мы тогда будем делать?

— Но в том, что они привозили на гастроли в Новосибирск, не было ни одной новой пьесы!

— Так они просто не привозили эти названия. Сейчас во МХАТе вышло несколько спектаклей, которые были участниками фестиваля «Новая драма»: «Терроризм» Кирилла Серебренникова по пьесе братьев Пресняковых. Не так давно там же выпустил своего «Обломова» Александр Галибин.

— А как насчет «вливания» «новых драм» в репертуар «Глобуса»?

— Мы сейчас как раз рассуждаем на эту тему. Потому что «поле» — непаханое и очень даже благодатное. Есть плюсы, но есть и вопросы... Если бы мы были в Москве, Петербурге, Нью-Йорке или Лондоне — нам было бы намного проще. Посмотрим. Театр — такая уникальная вещь... Он может идти вперед со скоростью света. Но театры в таких городах, как Красноярск, Новосибирск, побаиваются этого направления, и ставят очень осторожно. И публика тоже относится к таким экспериментам с опаской.

— Как вы оцениваете возможности труппы театра?

— Очень позитивно. У труппы, с моей точки зрения, очень большой потенциал. В настоящее время здесь появляется весьма интересное среднее поколение. Его уже нельзя назвать молодым, но оно переходит сейчас в новую и очень любопытную фазу развития. И это важно, потому как не молодые держат театр, а как раз «средние». Кроме того, есть здесь и замечательные опытные артисты, у которых много еще впереди. И молодежь — в надежде, что что-то и с ней произойдет.

— А чем вы в данный момент занимаетесь? Пришли в театр, а «поле» не сеяно — не пахано...

— Как это «не сеяно — не пахано»?! Нормально все засеяно и запахано...То есть запахано и засеяно. Уже даже что-то произрастает. Надо теперь ухаживать за этим, поливать...

— План какой-то уже составили?

— Пока свою жизнь немного уже успел распланировать — не могу же я заниматься сразу всем! Смотрю спектакли. Думаю, что нужно поправить. Есть какие-то форс-мажорные обстоятельства: могут возникнуть какие-то вводы артистов — я к ним тоже должен быть готов... Пока решаю ежедневные проблемы.

— Если бы не «Глобус», то на приглашение какого другого новосибирского театра вы бы отозвались?

— Наверное, подумал бы еще... Я очень плохо знаю новосибирские театры. В «Старом доме» вообще ничего не видел. В «Факеле» пару спектаклей — «Козий остров» и «Ивонну». Вообще, надо посмотреть — чем город живет...

— Что читаете? Может быть, есть какое-то хобби? Вяжете крючком?

— Ничего я не вяжу и не выпиливаю. Нет времени. Все время уходит на основной вид деятельности. Вообще, у меня нет такого — с десяти до пяти мы занимаемся театральным искусством, а потом мы идем куда-нибудь, и делаем что-то еще... Я не знаю даже, когда, наконец, буду пол мыть у себя дома, а вы говорите — вязать! Решил вчера фильм посмотреть — заснул на середине... Хотя досмотреть до конца очень хотелось. В общем — кино смотрю. Читать сложнее, потому что на это необходимо больше времени. Читаю в основном пьесы. Да это даже и интересно — пьесы читать.

— А вы общительный человек?

— Я не тусовщик. Не очень мне это нравится. Когда я не понимаю, зачем это делается — туса ради тусы, начинаю скучать. У меня есть знакомая, которая обожает тусоваться. В курсе всего-всего-всего, модная такая... Но она, по-моему, испортилась уже на этом деле. Сейчас с ней ни о чем невозможно разговаривать. И, время от времени, она вдруг принимает тебя за какого-то другого человека... Это немного удивляет. Наверное, я... не очень общительный.

— А как вы себя во времени ощущаете?

— Со временем, вообще, такие сложные взаимоотношения...

— Как в «Стране чудес»?

— Читал три раза совсем недавно. Даже на английском умудрился. Нет. У меня не такие проблемы со временем, как у них, но... Вы вот меня сейчас разбалтываете, а я, в свою очередь, начинаю вам выбалтывать свои интимные тайны! Где-то полгода назад одна женщина отнеслась довольно равнодушно к моим годам... Она спросила, сколько мне лет, я ответил, и она сказала: «Какой же вы молодой! Вы уже немолодой!» Тогда меня это так потрясло! Вот так: кажется, что все еще впереди. А на самом деле...

— А сколько вам лет?

—Двадцать девять. Разве это так много?