Юлия Колганова, новостная лента сайта театра «Глобус»
Друзья! 6 июня 2024 года — в 225-й день рождения Александра Сергеевича Пушкина, поэта, просветителя, основоположника современного русского литературного языка, — на малой сцене «Глобуса» состоится премьера спектакля для семейного просмотра «Сказка о рыбаке и рыбке». Режиссер Кристина Звыкова рассказывает о своих мастерах, смене подходов к профессии, «взаимоотношениях» с «солнцем русской поэзии» и физическом театре как постановочном решении.
— Кристина, начнем с того любопытного факта, что у вас три образования — режиссер драмы, театральный менеджмент и кинорежиссер.
— В целом, образования помогают мне знать постановочный процесс и со стороны творца, и со стороны управленца. Помогают коммуницировать с людьми, принимать верные решения в конфликтах. Правда, опыт управленца я внедряю больше в режиссуру. И мой выбор состоял в том, что все мои образования — платные. Можно было пойти учиться на бюджет, но тогда бы я не имела возможности параллельно работать и получать профессиональный опыт.
С течением времени мой подход к профессии менялся. Когда я оканчивала театральный институт, мне казалось интересным поездить по разным городам, поставить как приглашенный режиссер. Потому что ты каждый раз приезжаешь в новый город, новый театр, тебе каждый раз надо пройти этот путь заново. Всех убедить, что ты здесь неслучайно, что тебе надо довериться, чтобы актеры тебе поверили, мотивировать всех на выпуск, потом еще всех в себя влюбить и до конца довести. Потом ты уезжаешь, и опять все начинается сначала. Этот процесс преодоления меня заводил. Но я не могу сказать, что никогда не приду к своему театру, своей труппе. Потому что у меня в крови любовь к ответственности.
— Как у вас возникла мысль поступать на режиссуру?
— Меня довольно долго мучил вопрос — хочу ли я быть хирургом или пойти в театр. Более того, в восемнадцать лет я пришла на прием к главврачу больницы скорой помощи и сказала, что готова в будущем у них оперировать. Мне сделали целевое место, я сдала все экзамены в медицинский институт, поступила на бюджет и... в последний момент забрала документы.
Я пошла целенаправленно на курс Сергея Николаевича Афанасьева в Новосибирский театральный институт. Профессия актрисы меня никогда не интересовала, я сразу выбрала режиссуру, причем очно-заочный курс, который можно было совмещать с работой. За время учебы я успела побывать ассистентом режиссера на выпуске спектакля, поняла всю специфику театра, увидела весь процесс изнутри, поняла полностью механику, как репетируется спектакль от начала до конца.
Опыт работы в Союзе театральных деятелей привел меня к театральному менеджменту. Там я сама освоила грантрайтинг: по-честному села, разобралась, отправила заявку и с первого раза выиграла грант. Начала организовывать режиссерские и актерские лаборатории, привозить педагогов из Москвы, заниматься премией «Парадиз». С фандрайзингом помогло участие в Вахтанговском фестивале театральных менеджеров. Но мне хотелось структуру, потому что глобальной базы на уровне законодательства, бухучета у меня не было. Так я попала на курс театрального менеджмента к Кириллу Игоревичу Кроку, который отбирал нас сам. Когда я училась в Новосибирске, попасть в Театр Вахтангова было моей мечтой.
— Вам не жаль было расставаться с родным городом?
— У меня нет позиции соглашаться на все. Я считаю, теория, что молодой режиссер должен браться за все, не очень верна. У меня были довольно серьезные предложения в Новосибирске, я от них отказалась, потому что мне они не были близки. В Москве нас обучали все сотрудники Театра Вахтангова, включая самого Кирилла Игоревича и всех его замов, бухгалтерию, фестивальный отдел. Тогда мне посчастливилось застать золотой период, когда там были Крок, Бутусов и Туминас. То, что меня греет больше всего: я смогла поговорить с Римасом Владимировичем, смогла сказать ему спасибо за все спектакли, которые увидела. Словом, я максимально закрыла свой гештальт по поводу Театра Вахтангова и пробелы в знаниях.
— Приход в кино был также связан с тягой к новым знаниям?
— Это точно не было глобальной мечтой. В какой-то момент я проснулась с мыслью, что мне надо во ВГИК. Я считаю, что первоначально надо идти к мастеру. Потому что мастер — человек, которого ты будешь слушать постоянно, ему необходимо довериться. Он должен вызывать у тебя определенные авторитетные чувства, его должно быть интересно слушать, с ним должно хотеться вступить в диалог.
Я ничего не знала об Александре Анатольевиче Прошкине. Его фамилия все же не такая звучная. Потом начала разбираться и выяснила, что он очень серьезный режиссер, у него много фильмов и наград. Он немедийный человек, практически не дает интервью. Когда я начала их смотреть, то поняла, что мы с ним очень похожи по мироощущению, меня это подкупило. Он оказался интересным, принципиальным, совестливым и порядочным человеком. Причем было важно, что в кино он пришел из театра. Мне не надо перечеркивать весь свой прошлый опыт, наоборот, он сказал: ребята, мы спасены, у нас есть театральный режиссер, она нас всему научит.
— Вы начали с того, что режиссеру важно всех в себя влюбить, а может ли спектакль получиться удачным в режиме преодоления?
— У меня был опыт в Архангельске, пришел актер, назначенный на главную роль, и сказал, что не хочет играть в спектакле. Он не в ресурсе. Проходит несколько репетиций, он мне начинает доверять, подключаться, в итоге это одна из его любимых ролей. Он обожает этот спектакль, мы с ним лучшие друзья, все чудесно. И эта работа стала терапевтической для артиста. Вот как этот процесс назвать — по любви или в преодолении? В целом, у меня все в жизни — про любовь. И когда выбираю актеров — доверяю своей интуиции, пока она не обманывала.
— В театре «Глобус» вы выпускаете спектакль для семейного просмотра, а как вообще происходит выбор материала?
— Мне странно, когда режиссеры себя ограничивают: я ставлю только современную драматургию или только Чехова. Зачем? Главное, чтобы материал откликался в тебе и был уместен на сегодняшний день. Мне сейчас интересно существовать в системе, когда в работе есть и спектакль для семейного просмотра, и спектакль для взрослых. Особенно когда это чередуется. Потому что существуют темы депрессии, поиска смысла жизни, то, что у меня звучит в спектакле по Достоевскому «Сон смешного человека». Для семейного просмотра это не особо уместно. То есть мы задаем немножко депрессивное настроение в «Ежике в тумане» по мотивам сказок Козлова, но это не конкретно и не подробно. Я согласна, что с детьми стоит говорить честно и открыто, но не все темы им нужны в их детстве. Делать себя «адептом театра для семейного просмотра» не хочу. Я в целом готова к экспериментам.
— Александр Сергеевич — ваш любимый автор? И можно ли «не любить Пушкина»?
— Я родилась в день рождения Пушкина. Это сопровождает меня из года в год. Не могу сказать, что я какой-то дикий почитатель произведений Александра Сергеевича, но я прямо чувствую, что стою рядом с ним. Раньше я очень любила делить все на хорошее и плохое, белое и черное, очень максималистично относилась к жизни. А это ограничивает меня. Где-то на интервью скажешь: я не люблю Пушкина, а уже через десять лет ты его любишь. Не обязательно ставить какое-то «клеймо любви». Пушкин существует вообще автономно от меня. Судьба Пушкина не зависит от моей любви. Он все равно будет жить.
— Часто в народе произведение называют «Сказка о золотой рыбке», не было ли у вас искушения изменить название спектакля?
— Золотая рыбка — прямой символ, детский в том числе. Поэтому я все-таки настояла на том, чтобы это была «Сказка о рыбаке и рыбке», как в первоисточнике. Это будет спектакль для семейного просмотра — когда интересно и детям, и взрослым. Очень часто бывает, когда ты сидишь на детском спектакле, а в этот момент родители погружены в телефоны. Потому что их это никак не цепляет. А мне хочется, чтобы это вызывало интерес у всех.
Я думаю, с детьми надо разговаривать по-честному, откровенно, так же, как с взрослыми. И поэтому стараюсь брать темы, в которых есть о чем поразмышлять. «Сказка о рыбаке и рыбке» вроде бы всем известна. Но с другой стороны, там открываются такие серьезные смыслы. И по-разному можно «вскрыть» персонажей. Мы слегка изменили сюжет, добавили новых героев. В инсценировке Юлии Булавиной меняются роли отрицательных персонажей. Можно сказать, что наша пьеса — слегка «по мотивам».
— Вы уже определились с принципиальным постановочным решением?
— В нашем драматическом спектакле не будет песен и танцев. Будет физический театр. Это не застроенная хореография, а именно движения, органичные определенному актеру, рождающиеся через тренинг. Хореограф-постановщик Константин Радьков очень любит вытаскивать на репетициях человеческую природу. Он цепляется, например, за то, что у артиста нет лишнего детского опыта с народными танцами. Раньше он был уместен, а потом остался на паттернах в организме, не всегда он нужен. Бывает, мы не слышим себя, свое тело и свою идентичность. Действительно, интересно наблюдать, как актер идет за своим телом.
Для нашей команды это будет эксперимент, потому что физический театр мы еще не внедряли в спектакль для семейного просмотра. Предлагаем зрителям посмотреть по-новому на знаменитую сказку Пушкина, которую все слышали в детстве. Все-таки жизнь меняется, мы как молодое поколение смотрим на материал через свой опыт. Плюс физический театр позволяет по-другому осмыслить канонический текст. Это может разбудить фантазию и воображение, способно стать предметом для разговора между родителями и детьми.
