Загнанная лошадь

Сначала новое название в афише «Глобуса» несколько разочаровывало. Пару месяцев назад, во время Рождественского фестиваля, в театре каждый день шли читки свежайших пьес, а тут — то Шекспир, то «шестидесятники»... На деле «Осенний марафон» оказался своевременным высказыванием и за счёт темы, и за счёт сценического воплощения. История переводчика Бузыкина, разрывающегося между женой, любовницей, дочерью, издательством и разными другими раздражающими обстоятельствами, ужасно актуальна что в начале восьмидесятых, что сейчас, потому что такие, как он, есть во все времена. Насколько талантливый, настолько же и нерешительный Бузыкин после выхода фильма Данелии в 80-м году стал фигурой нарицательной.

Тем сложнее была задача режиссёра Ларисы Александровой и исполнителя главной роли Павла Харина: сделать нового Бузыкина непохожим на героя Олега Басилашвили, но, с позволения сказать, равновеликим ему.

Лариса Александрова незадолго до премьеры говорила, что ничего общего между её спектаклем и фильмом не будет: постановщики не стали акцентировать внимание на времени действия, все образы придуманы заново. Художник Анастасия Григорьева скупо обставила сцену металлическими сетчатыми заграждениями, тогда как в фильме Данелии предметы буквально лезут из кадра, намекая на то, как замусорена лишними вещами и людьми жизнь Бузыкина, чьё предназначение, безусловно, — поэзия.

Экзистенциальное желание главного героя спектакля спрятаться от мира приводит к тому, что при малейшей возможности переводчик скрывается буквально в подпол. Поглощённый работой, он находится там до тех пор, пока его не выволакивает на поверхность очередной назойливый тип или неотложное дело. Снаружи Бузыкина ждут трезвонящий телефон, по которому никогда не сообщается ничего хорошего, нервная жена, меланхоличная любовница и севшая ему на шею институтская подруга. Три эти дамы в определённый момент появляются в образе наездниц-танцовщиц go-go. Рвущиеся из стойл-клеток под улюлюканье массовки, они соперничают за право безраздельно пользоваться Бузыкиным, оседлать его и надеть на него узду покрепче.

«Лошадиная» тема вообще лейтмотивом проходит через весь спектакль, начиная с афиши: Бузыкин в какой-то момент и сам становится цирковым конём, который носится по безнадёжному кругу.

Вот на этой арене возникает кресло-груша, а в нём — любовница Алла (Мария Соболева), которая, как паучиха, всё время вяжет и вяжет что-то, оплетает Бузыкина и высасывает из него силы, притворяясь больной и несчастной. А вот панковатого вида нерадивые студенты не слушают его, уткнувшись в айфоны, либо дикарями пляшут на этой же арене. Гаджеты не дают студентам сосредоточиться на переводе, громкая музыка мешает расслышать красоту языка, и Бузыкин даже не надеется передать им своё мастерство. Кстати, про музыку и танцы: режиссёр Александрова, обладающая хореографическим образованием, прекрасно ставит движения. Запоминается, в частности, эдакий инфернальный паровозик, состоящий из Бузыкина и всех отвлекающих его от любимого поэта людей, который движется вокруг сцены под музыку Романа Столяра. Представьте: одна рука — на плече впереди бегущего соседа, вторая — на затылке, заламывает соседу голову, и всё это под ритмичную мелодию и пугающее бормотание бегущих.

«Осенний марафон» Александровой получился контрастным: здесь с размеренной лирикой выдуманного Володиным поэта Скофилда соседствует бодрый бит столяровского музыкального оформления, рядом с блёклыми взрослыми — взбалмошная, вся в коже и заклёпках молодёжь.

Планомерно наполняемая беспросветной тоской атмосфера спектакля перебивается остроумными, по-настоящему смешными шуточками, после которых становится ещё горше. Взрослые разрывают в клочки листы с работой, молодые — кидаются скомканными бумажками и самолётиками.

Павел Харин играет обаятельного, ироничного Бузыкина. Особенно ему удаются моменты, когда его герой сбегает в подпол: среди шума и гама глаза внезапно стекленеют, он бочком-бочком отползает в своё убежище от опостылевших женщин и коллег и там бормочет про себя стихи, перебирает бумажки с переводом, полностью теряя чувство времени.

Беда только в том, что Бузыкин не умеет принимать решения, а его переводческое подполье и тонкая душевная организация вообще-то делают несчастными нескольких, возможно, не заслуживающих этого женщин. Для героя важна только поэзия, и за то прекрасное, что появляется на свет благодаря его таланту, можно было бы простить ему все эти нелепые жестокости и обманы. Но в момент, когда он говорит в телефонную трубку любовнице «Я записываю... Завтра в семь кафедра», а жена это слышит и всё понимает — ничего ему не прощаешь. И Бузыкин, понимая, что все всё понимают, подходит к свисающим с потолка проводам, с тоской смотрит на них, будто хочет повеситься, но и это решение ему не по зубам.