Ирина Ульянина, «Страстной бульвар, 10», выпуск № 1-151
В разгар летнего зноя, сезона отпусков и культурного штиля, 5 июля ушел из жизни мастер сцены, заслуженный артист России Юрий СОЛОМЕИН, 43 года служивший в труппе Новосибирского академического молодежного театра «Глобус». Он тяжело болел последний год из своих 66 лет и оставил просьбу, чтобы его похоронили скромно, не устраивали пышной панихиды и длинных поминок, просто кремировали. Видимо, устал от театрализации, да и устал от болезни.
Юрий Петрович боролся за жизнь, отважился на операцию, которая не спасла, но позволила ему в прошедшем сезоне выйти на сцену в двух прощаниях со спектаклями. Как раз изымались из репертуара «Игроки» Гоголя — в этом спектакле, поставленном Александром Галибиным, он играл Михаила Глова 12 лет подряд, всегда как в первый раз. А еще весной состоялся последний показ спектакля «Mutter» по пьесе В.Дурненкова, и Соломеин попросил, чтобы его никем не заменяли. Он очень достойно простился со зрителями.
Для меня загадка, почему Юрий Петрович столь долго — всю профессиональную жизнь — служил именно «Глобусу», экс-ТЮЗу. Он приехал в Новосибирск по распределению в 1969 году, имея редкое по тем временам в Новосибирске образование, полученное в ГИТИСе. Владел, помимо навыков игры по системе Станиславского, искусством гримирования. К нему за консультациями приходили артисты и гримеры всех театров города. Превосходно преподавал сцендвижение в театральном училище. Ратовал за чистоту русского языка, безвозмездно учил всех желающих орфоэпии. А сам в первые годы служения ТЮЗу не реализовался вполне, потому что предлагаемые роли сказочных зверей или правильных мальчиков — пионеров и комсомольцев были ему не по росту, мелковаты. Да и внешне он, рано полысевший, им не особо соответствовал. Но у Соломеина достало терпения, он по натуре человек преданный и верный, из тех, кто стремится любую задачу выполнить хорошо, отшлифовать любую роль до блеска, дойти до ее сути. Он вообще в работе над большими и маленькими ролями не останавливался, каждый спектакль с его участием был не похож на предыдущий.
«Золотой век» для Юрия Соломеина наступил, когда режиссеры начали занимать его в ролях классического репертуара. Герои Островского, Гоголя, Пушкина, Шекспира и других классиков для него были воистину близки, как современники. Углубляясь в материал, репетируя, он становился несносным, дотошным, въедливым. Работал бесконечно, непрерывно, был и собой, и режиссером, партнерами недоволен. Однако одна из партнерш по сцене, заслуженная артистка РФ Наталья Орлова вспоминает, что репетировать с Соломеиным было трудно, а играть — сплошное удовольствие. Она говорит: «Он был придирчивым, ворчливым внешне, но очень добрым, мягким, отзывчивым по натуре, по своей сути. Умел поддержать, подставить плечо, когда и не просишь. Сам чувствовал, когда помощь необходима и уместна, находил какие-то лаконичные, но очень уместные слова. Мог после спектакля побежать за вином или коньяком, быстро и красиво накрыть стол в гримерке и в разговорах все поставить на свои места, вселить уверенность, что проблема не так страшна. Настоящий друг, настоящий товарищ».
Понятно, что за 43 года в «Глобусе» Юрий Соломеин создал много — около сотни ролей. Лучше него, например, Расплюева в «Свадьбе Кречинского» никто в Новосибирске не сыграл, он вообще достиг наивысшей выразительности именно в сатирических, гротескных ролях, где преображался до неузнаваемости и делал «бред сознания» осязаемым, мощным, страшным.
У него, как у всех артистов, были периоды простоев, невостребованности. Юрий Петрович нашел иное занятие, он стал мастером резьбы по бересте, причем, выполнял преимущественно изящные миниатюры, они раскупались влет западными туристами. На вырученные деньги он купил квартиру сыну, а сам на шестом десятке влюбился, во второй раз женился. Внешне помолодел, выглядел окрыленным, вдохновленным.
Страшная болезнь разрушила его стремительно: на прошлом сборе труппы присутствовал, на будущем уже не побывает. На проводах присутствовали самые близкие — родственники и артисты труппы, коллеги. Артист Лаврентий Сорокин очень точно выразил общие чувства:
Незаменимых не бывает,
Но, Бог мой, как же не хватает
До боли милых лиц.
Покуда существует память,
Вы навсегда на сцене, с нами
Средь шепота кулис.
