Юлия Колганова, новостная лента сайта театра «Глобус»
Друзья! 24, 25
марта 2018 года на
малой сцене театра «Глобус» состоится премьера спектакля «Перья и
хвосты» по
мотивам сказочной повести шведского писателя Яна Экхольма «Тутта Карлссон Первая и
единственная, Людвиг Четырнадцатый и
другие». Режиссер Иван Орлов рассказывает о
природе детской дружбы, семейных взаимоотношениях и
особенностях условного сценического пространства.
— Сегодня в детском репертуаре малой сцены театра «Глобус» — известные литературные сказки: «Красная Шапочка», «Кот в сапогах», «Зайка-зазнайка». Как вы выбирали материал для своей премьеры?
— Когда я искал название, вспомнил замечательную историю о том, как подружились лисы с курами. Я внимательно изучил предыдущие постановки в театрах, работу с повестью в кино, мультипликации. И практически все произведения, которые я смотрел на тему Тутты Карлссон и Людвига Четырнадцатого, были направлены на подростковую аудиторию. Для себя я сразу понял, что наш спектакль — для детей от пяти до восьми лет, мы будем маркировать его 6+. Здесь мы пытаемся найти и юмор, и историю, которые были бы понятны ребенку, не достигшему подросткового возраста.
Изначально мы нашли пьесу Георгия Полонского «Никто не поверит», написанную по мотивам сказки Яна Экхольма, в свое время она часто ставилась. Это легкий мюзикл, затрагивающий тему первой любви, условно говоря, историю Ромео и Джульетты. Но мне показалось необходимым отойти от этой формы и попытаться найти тему, которая будет понятна ребенку шести лет. И прежде всего это дружба. Конечно, я буду выстраивать встречу мальчика и девочки. Но в шесть лет мальчики с девочками если и дружат, то качество этой дружбы другое. Отношения совершенно не несут эротического момента, они абсолютно чистые. Происходит духовное открытие нового мира, фантастическое открытие друг друга.
— Какие еще темы в произведении для вас особенно важны?
— Тема двух семей, которые живут в своих традициях, противоположных друг другу. Семья лис как семья охотников кичится своей родословной, семья кур — совершенно другого склада, живет как семья собирателей. Они не могут понять друг друга. Есть социальные устои, они вросли в них корнями, не могут открыть сознание, смотреть на жизнь шире. Они существуют строго в рамках своих устоев. И в двух таких семьях узкого мышления, не значит плохого, просто разного, вдруг рождаются два ребенка, на которых не работают эти штампы восприятия социальных ограничений. И они видят мир таким, каким он есть на самом деле. Они не ставят себе палки в колеса, готовы открыто познавать этот мир, не ущемляя себя.
Уникальность истории в том, что два ребенка, которые познакомились друг с другом, не зная о том, что они куры, лисы, познав эту сумасшедшую дружбу, сумели поменять и своих родителей. Сделали так, чтобы семья кур подружилась с семьей лис, просто взорвали вековые традиции.
Важная тема взаимоотношений Людвига Четырнадцатого и главного лиса — Папы Ларссона. В тех работах, которые я видел, Людвиг сделан трудным подростком. Но мне кажется верным по-другому посмотреть на этот материал и понять, что ребенок шести лет пока другой. Он еще не вышел в режим бунтарства. Он еще очень хочет понравиться папе. Людвиг не стал бунтарем. Он просто другой. Пока эти законы жизни в него не всосались, он не понимает, например, почему не может дружить с зайцами. Папа пытается объяснить, он более объективно смотрит на вещи. Расслоение, которое происходит, конечно, необратимо. Наивно сказать, чтобы просто все друг с другом дружили. Действительно, жизнь сложна. Но это параллельная жизнь, социальная. А вот любить никто же не отменяет. И сын учит вот этому. Я думаю, что социально куры не станут лисами, а лисы не станут курами, они будут жить традициями. Но они вдруг начинают любить друг друга!
— А какую роль в этой истории играет человек?
— Человек — некая третья сила, которая отвечает за «место действия». Мы понимаем, что в материале есть: семья лис, семья кур и место, в котором это все находится, — ферма, мир человека. И тут можно интерпретировать. В произведении фермер — очень добрый, но есть нюансы: он ведь маленького лисенка отдает как игрушку своим детям. И это мысль автора о том, что люди не до конца понимают, что животное наделено сознанием и душой. Фермой заправляет фермер, который существует в таком же узком понимании жизни, как и семьи лис и кур. Он — фермер закоренелый, его предки были фермерами, его дети будут фермерами, его отношение к животным, другому миру абсолютно сложившееся, понятное, он не готов к каким-либо открытиям.
Получается, что в процессе этой истории животные открывают друг друга — точно такие же разные миры кур и лис, а человек не способен их открыть. Кажется, что в этих детях есть некая сатира на общество людей, что животные становятся более человечными, чем люди.
И вот я нахожу некое решение, которое все это вместе собирает. Наш спектакль — научно-популярный фильм о животных, о мире дикой природы Швеции. Ведет этот фильм ученый. Когда я адаптирую повесть для сцены, вдохновляюсь Николаем Николаевичем Дроздовым. Наш ученый — тоже человек, но у него совершенно другое отношение к животным, нежели у фермера. Он понимает язык зверей, в связи с этим мы понимаем разговоры лис и кур. Текст автора входит во взаимодействие с этим ученым, его исследованием.
— Были ли предпосылки к такому решению?
— На идею, что это фильм о дикой природе вытолкнули два момента. Я нашел в Швеции деревню лис — вольер с избами, кормушками, где живут, свободно перемещаются только лисы. Любопытное очень впечатление. А в Японии есть поселок, который называется Sweden Hills (Шведские холмы). Он копирует Швецию даже в мелочах, от народных ремесел и традиционных праздников до знаменитых красных домиков с белыми окошками, которыми усеяна вся Северная Европа. И эта дружба японцев и шведов меня как-то натолкнула на то, что есть лисы — это шведы, а куры — есть такие японские куры, пушистые. Мне кажется, что для ребенка это будет смешно.
— Каким вы видите сценическое пространство?
— Спектакль для такой аудитории предполагает, что каждая сцена должна стать аттракционом. Чтобы каждый из объектов мог хитро работать. Мы с художником Каринэ Булгач стараемся сделать яркий, насыщенный мир... шведской природы. Мне кажется, когда мы произносим «Швеция», не видим ничего конкретного. Как Шекспир написал: «Иллирия»... Здесь огромное поле для фантазии. Поэтому реалистических и натуралистических декораций не будет. Зритель увидит функциональную, сочную, живую декорацию.
Мы очень серьезно подходим к решению пространства, потому что хотим, чтобы спектакль получился выездным, чтобы его увидели в Новосибирской области. Это, казалось бы, ограничение выталкивает нас в условный, стильный, минималистический театр. Если что-то на сцене лежит, то должно быть образом.
Мы сильно вдохновляемся скандинавскими детскими игрушками. Их дизайн заключается в том, что игрушка не старается воспроизвести фигурку цыпленка, она имеет форму шара с какими-то деревянными штучками. В Швеции любят игрушки, где просвечивается фактура дерева. Чтобы ребенок получал тактильные впечатления. Такая подача воспитывает у детей целостное восприятие формы, не реалистическое мышление, а абстрактное. Мне кажется этот ход педагогически верным. Он расширяет границы сознания. В скандинавских странах огромное внимание уделяется рукотворным игрушкам. То, что игрушка сделана рукам человека, делает ее уникальной, неповторимой, это воспитывает вкус у ребенка, любовь к труду. Игрушки можно делать вместе с родителями, это тоже общение.
Хочется, чтобы наш спектакль был очень подвижный, пластический. Чтобы артисты в этом ярком, но все же условном пространстве как-то особенно перемещались, двигались, танцевали, чтобы способ существования был супернебытовой.
