Сергей Самойленко, «Петербургский театральный журнал»
Бомарше. «Женитьба Фигаро». Театр «Глобус» (Новосибирск).
Режиссер А. Галибин, художник А. Орлов
О хрестоматийной комедии Бомарше двух мнений быть не может — абсолютный шедевр мировой драматургии. Бездна остроумия, изящества, лекарство от мыслей черных, эквивалент бутылки шампанского. В ней, поставленной два с лишним века назад, в канун Великой французской революции, кроме искрометного юмора не менее важной для публики была и сатирическая составляющая пьесы — высмеивание аристократии, гимн третьему сословию. Как прочитать пьесу сегодня, чтобы, сохранив весь свой блеск, она не стала просто среднеарифметической постановкой, а оказалась хоть в чем-то созвучной времени?
Александр Галибин и Александр Орлов выбрали на первый взгляд простое решение: на большой сцене поставили маленькую сцену — выдвинувшийся в начале спектакля помост с красным бархатным занавесом, на котором актеры и разыгрывают хитроумные комбинации внутри неравностороннего многоугольника персонажей. Практически театр в театре, но поданный без особой навязчивости, а так — легким намеком. Скорее, игра в театр, не вполне серьезная, чуть-чуть ироничная, без особых претензий на глубины смысла. Рабочие сцены, бесшумно снующие вокруг, убирающие и подставляющие ступеньки к помосту, почти незаметны, но в то же время не дают зрителю забыть: все-таки игра. К тому же в этом театрике нам вдруг показывают несколько танцевальных па в пластике заводных кукол, а в сцене судебного разбирательства граф держит в руках нити, управляющие марионеточными движениями судейских.
То, что происходит на маленькой сцене и вокруг нее, лучше всего описывается толстовской фразой о семьях, счастливых одинаково, и семьях, несчастливых по-своему. Короче, все смешалось в доме графа Альмавивы... Бушуют нешуточные испанские страсти, любвеобильный граф (Артур Симонян) и недополучающая супружеского внимания графиня (Ирина Савицкова), выясняя отношения, периодически обрушивают друг на друга потоки псевдоиспанских ругательств, среди которых самое сильное «О, Санта-Барбара!» Игра всех без исключения актеров преувеличенно комична, на грани фарса, если не вовсе шаржа и даже фола. Юный Керубино (Денис Малютин), томящийся от юношеской гиперсексуальности, уморителен в самых невероятных позах и телодвижениях, сучит ногами и катается по полу. Все утрируется и преувеличивается в игре — ровно в тех же пропорциях, насколько преувеличен и размер гигантских ножниц в руках графини, чуть было не застуканной супругом в спальне с юным пажом. Или как немаленький газовый ключ, которым граф собирается ломать дверь... Оговорюсь, что в чрезмерной эстетике спектакля подобный анахронизм не кажется неуместным, как не особенно режет слух очень знакомая интонация, когда в финале обведенный вокруг пальца граф кричит в сторону беседки: «А теперь графиня!» — тут безошибочно узнается фраза из культового фильма: «Я сказал горбатый!»
Все это, повторю, достаточно органично вписывается в пеструю картинку спектакля, создающую некий ироничный образ Испано-Италии. Блестящие костюмы Ирины Чередниковой: мужчины сплошь кабальеро, а платье (да и прическа) графини, к примеру, цитируют картину Гойи. Музыка — от гитарных переборов фламенко до каватины Фигаро из «Севильского цирюльника» Россини под занавес. То есть играют, как можно предположить, не саму пьесу о хитроумном брадобрее, а наши представления о ней, состоящие из штампов и мифов о Фигаро и его литературно-музыкально-живописной родине.
Единственно, чего недостает, — так это самого Фигаро. Вдруг понимаешь, что главную скрипку играет не лукавый и энергичный острослов, который должен бы быть на голову выше всех остальных, и даже не его смышленая невеста, берущая в свои руки осуществление многоходовой комбинации (Юлия Зыбцева), а графиня, решающая сама защитить свое семейное счастье. Пожалуй, Ирина Савицкова выглядит убедительнее всех остальных, демонстрируя немалый диапазон чувств и состояний. Фигаро же Евгения Миллера явно проигрывает слабому полу и в живости реакций на калейдоскопически меняющиеся события, и в остроумии, и в обаянии. Начинаешь чувствовать, что такой Фигаро (даже если допустить, что он утратил свои легендарные качества от любви и ревности) вряд ли заслуживает своей славы. Более того, оказывается, что в спектакле Фигаро практически начисто лишается своей богатой биографии — от его монолога остается несколько фраз, а весь его «бэкграунд» безжалостно ампутирован. Такой Фигаро, естественно, и не способен сплести и осуществить интригу, защитить честь — свою и невесты.
Спектакль задуман и осуществлен как яркое, сугубо комедийное, праздничное зрелище, местами удавшееся вполне, местами — лишь частично. В отсутствие тонких, может быть, спонтанных реакций, полутонов, взаимодействия между персонажами, он рисуется яркими, размашистыми мазками, которым, однако, часто не хватает точности и убедительности, ритмической выстроенности.
По сути, спектакль, лишенный социальной остроты (согласимся — достаточно неуместной сегодня), сводится к одному: почему страсть за несколько лет супружества гаснет, брак становится слишком добродетельным, а чувства притупляются? И как это все освежить? И еще: мужчины оказываются существами с предсказуемыми реакциями, куда более грубыми, примитивными и толстокожими, чем умные, хитрые, предприимчивые, обольстительные женщины, способные заморочить жениха, мужа, любовника, хоть какого мачо и хитреца семи пядей во лбу, внушив все что угодно — желание, любовь, страсть, ревность. Собственно, все женщины всегда только это и делают.
