Поллианна
2
апреля вторник
18:30
14
апреля воскресенье
18:00
2 апреля 18:30 · вторник
14 апреля 18:00 · воскресенье
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Чук и Гек
4
апреля четверг
14:00, 18:30
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Спасите Леньку!
5
апреля пятница
14:00, 18:30
5 апреля 14:00, 18:30 · пятница
Спасите Леньку!
12+
Малая сцена Малика Икрамова
12+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Денискины рассказы
7
апреля воскресенье
18:00
13
апреля суббота
18:00
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Учитель танцев
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Учитель танцев
16+
Большая сцена Лопе де Вега
16+
Лисистрата
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Лисистрата
18+
Малая сцена Аристофан
18+
Всем кого касается
10
апреля среда
18:30
11
апреля четверг
14:00, 18:30
Игроки
10
апреля среда
18:30
10 апреля 18:30 · среда
Игроки
16+
Малая сцена Николай Гоголь
16+
Каштанка
11
апреля четверг
14:00, 18:30
11 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
104 страницы про любовь
12
апреля пятница
18:30
12 апреля 18:30 · пятница
104 страницы про любовь
16+
Большая сцена Эдвард Радзинский
16+
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00

Состоялось обсуждение спектакля «Сладкоголосая птица юности» в рамках проекта «Третий показ»

13 Марта 2017
Юлия Колганова, новостная лента сайта театра «Глобус»

Друзья! В «Глобусе» продолжается проект «Третий показ». Теперь каждый зритель, пришедший на третий показ премьерного спектакля, может принять участие в обсуждении увиденного наряду с экспертами в различных сферах: науки, культуры и искусства, образования и др. Обращаем ваше внимание, что проект рассчитан на взрослую аудиторию, детский репертуар в него не входит.

10 марта 2017 года состоялся спектакль «Сладкоголосая птица юности», поставленный режиссером Андреасом Мерц-Райковым по пьесе Теннесси Уильямса. После его окончания на малой сцене прошло обсуждение, фрагменты которого мы предлагаем вашему вниманию.

Анна Булычева, психоаналитик, член Общероссийской профессиональной психотерапевтической лиги, директор по развитию Центра иностранных языков и психологии «Брайт Лайф»: «У меня очень яркие впечатления. Получила психоаналитическое удовольствие. Мне как психоаналитику трудно найти главного героя. Я воспринимаю всех персонажей спектакля как общую картину нарциссического субъекта. Можно сказать, что это способы проявления нарциссической психической структуры. Можно заподозрить, что у главного героя осуществляется конкуренция с отцовской фигурой губернатора. Запускается много интересной динамики. История двух влюбленных – Ромео и Джульетты нашего времени – тоже началась во многом благодаря этому отцовскому запрету.

Мы наблюдаем формат использования друг друга. Обратите внимание, что персонажи относятся к другому человеку, будто не чувствуя его инаковости, как будто есть только Я. Он все время говорит: „Я – Чэнс Уэйн”. Грандиозность его достаточно велика. Другие нужны будто для того, чтобы выполнять определенные функции. Потребительский настрой, отсутствие восприятия другого человека, глубинный инфантилизм в отношении к миру. Пожалуй, персонажа, отличающегося от такой структуры, я не заметила. При этом я – человек, стоящий на позиции нейтральности, сопереживала всем героям. Это необходимая профессиональная компетенция психоаналитика – не оценивать человека, а пытаться понять, почему так происходит.

Нарциссическая структура очень уязвима, потому что человек колеблется между ощущением грандиозности и полного ничтожества. Внешняя оценка – ты никто – очень его разрушает. Пройдет время, он почувствует свою грандиозность, у него опять будет все хорошо. Этот маятник – судьба современного нарцисса. Он и сам идеализирует и обесценивает, и его идеализируют и обесценивают. Так протекает жизнь. Серьезная проблема – фрагментированность эго нарциссического типа человека. Никто из них сам по себе жить не может. Ему обязателен симбиоз. От того, что происходит в этих отношениях, зависит ощущение себя. Зависимость – огромная проблема современного мира. Аддикции постоянные. Трудно себе представить независимое существование персонажей этой пьесы. Есть такая проблема выстраивания границ. Здесь люди постоянно эти границы переходят».

Сергей Самойленко, театральный критик, переводчик, главный редактор интернет-журнала «Сиб.фм»: «Я готовил рецензию на этот спектакль (точнее – на три) под названием „Три театральных триллера”. Рассматриваю один оперный и два драматических спектакля в том свете, как театр активно использует и присваивает жанры массовой культуры, литературы и кино. Именно авторитетную сферу кино в первую очередь.

Спектакль построен на киноэстетике. Основа его – триллер, в который вкраплены элементы других голливудских жанров. Здесь мы видим и мюзикл, и мелодраму, и комедию. В основе здесь, конечно, лежит эстетика Дэвида Линча. Уездный городок американского юга. Душная атмосфера. Сразу вспоминается „Твин Пикс”, когда невиновных нет. И за всем кроются одни, вторые, третьи смыслы. Здесь смесь эстетики – шансон, эксцентрика. Посмотрите, какая Светлана Галкина! Клоунесса великолепная! В конце появляется девушка в красном колпаке, аналог линчевских карликов.

Я меньше всего бы здесь говорил о героях, переживаниях. Конечно, переживают. Здесь режиссер в первую очередь играет в голливудские жанры. Жонглирует ими, тасует их. Показывает призрачность этого мира и призрачность самого спектакля. Это не более чем игра. Игра в кино. Игра в Голливуд. Здесь присутствует оборотная сторона, персонажи меняются. И губернатор не такой кровопийца, а заботливый отец, готовящий барбекю. И младший Финли – вполне приличный парень. Мог бы убить, а так пнул героя пару раз и отпустил.

И куклуксклановцы какие на подтанцовках! Кстати, в Ку-клукс-клане этом заложена шарада, ребус. Что бы сделали? Линчевали. Т. е. Линч присутствует однозначно. Но мне показалось, что режиссер заигрался настолько, что он, в конце концов, не знает –  к чему ведет эта игра. И поэтому в финале триллер обрывается. И вот вам – советский байопик в жанре соцреализма. Т. е. мы (благодаря возникшей цитате Островского) проваливаемся в другое пространство – в нашу литературу, нашу культуру…»

Дмитрий Холявченко, историк, сопредседатель Ректората Новосибирского открытого университета (НОУ): «Я бы хотел поспорить по поводу кинематографичности. Для меня как для историка самый интересный профессиональный вопрос: как режиссер делает спектакль максимально актуальным? Я же воспринимаю любой текст как цитирование определенных источников. Значит, постановка – это цитирование цитат. А восприятие нами – уже далее вложенное. Тем более что мы живем в эпоху кризиса постмодернизма. Для меня интересно первичное. Вопрос. Почему какие-то элементы, характерные черты эпохи режиссер решил до нас донести? А какие он решил усилить или наоборот смягчить? Есть некоторые моменты, принципиально опущенные по сравнению с текстом. Это то, что явно режиссер посчитал не совсем актуальным, либо что тяжело актуализировать. Некоторые вещи, особенно с точки зрения приемов, наоборот были усилены. Это не кино, а телевидение. Классическое телевидение, классический кинематограф ломаются. У нас побеждают кабельные каналы, телеканалы, которые снимают самые серьезные телесериалы.

И моменты, когда вместо магнитофона появляется камера (а в тексте видеомагнитофон), когда крупные планы выносятся на экран, – это особенность нашего времени. Режиссер усилил элементы, которые в шестидесятых-семидесятых годах только начинались, сейчас они достигли абсолюта. Отображение – дополнительная позиция для того, чтобы люди своим восприятием искажали первоначальную реальность, которая была. Мы делаем свою жизнь максимально публичной, у нас есть соцсети.

Что касается моментов, которые были опущены, это принципиально интересно. Они более всего свидетельствовали о реальном американском обществе середины двадцатого века и чуть позднее. Например, дочь говорит Боссу Финли: „Я уйду в монастырь”. Ответ: „Что ты, мы ж протестантская семья”. Прекрасный момент. Американский юг – это жестко протестантское религиозное общество. До сих пор живущие в южных штатах (процентов семьдесят-восемьдесят) каждую неделю посещают церковь. Это совершенно несравнимая культура. Кто-то говорит: „Босс Финли спустился с гор”. Он приехал из самых бедных протестантских ультрарелигиозных районов и сделал свою карьеру.

Вопрос в том, что куклуксклановцы превращаются в подтанцовку. Есть конкретная параллель между Боссом Финли и кандидатом в президенты США шестьдесят восьмого года. Мы не понимаем масштаба этого явления. Это был третий кандидат, ярый расист. Эти параллели присутствуют, но до нас они не донесены. Потому что для нас эти проблемы не актуальны или потому что это настолько бы осложнило канву цитирования, что мы бы в этом запутались? Я на этот вопрос до конца ответ не нахожу».

Анна Булычева: «А я нахожу. Бессознательное побуждает нас что-то вытеснять, что-то выхватывать в сознании. Получается, что-то культура способна осознать, а что-то – нет. Все мы знаем, что рейтинги телепередач определяют то, что у нас идет в эфире. Что востребует наше неосознаваемое желание, то наиболее продвинутые режиссеры чувствуют, воспринимают, выдают. Ведь художник может погрузиться в бессознательное, выйти и что-то произвести, что будет востребовано нашим желанием. Анализ форм культурного сознания дает идеи о том, что происходит в глубине.

Такие художественные формы начали появляться активно и в конечном итоге практически возобладали в культурном пространстве. Это как раз они отражают фантазийные формы, оторванные от реальности, создаваемые нашими любимыми творцами. Понятно, ведь потребность человека в широком масштабе – не приближаться к реальности, а отдаляться, защищаться от контакта с ней».

Дмитрий Холявченко: «В ответ на вопрос из зала, почему спектакль называется „Сладкоголосая птица юности”, я попробую дать свою версию с точки зрения историка. У историков нет настоящего. Это временный период, когда история становится прошлым. Ничего из ничего не возникает, ничего никуда не уходит. Все, что есть в настоящем, – корни этого лежат в прошлом; все, что будет в будущем, – рождается сейчас. Способность людей понять это и увидеть – способность политика.

Босс Финли в этом смысле персонаж, понимающий историю и ее потоки. Если вернуться к тексту пьесы, там есть дополнительные подсказки. Т. е. когда Чэнс говорит, каким будет фильм, где он со своей бывшей девушкой должен играть главные роли, он предлагает название „Юность”. Здесь юность метафорического уровня. Тот период, когда были потеряны возможности, когда были не заложены основы того, что могло появиться в настоящем. И современность, отраженная в этом спектакле, еще больше показывает то, что есть сейчас. Мы прекрасно понимаем, какие это даст результаты. Здесь не может быть иллюзий какого-то благоприятного исхода с точки зрения людей на этом уровне раздумий и представлений о своих ценностях, своих желаниях. А многие из них, скорее всего, и не выживут.

Вообще тема потери реальности, возврата к реальности – один из важнейших элементов спектакля. Все герои на протяжении спектакля эту реальность теряют. Там разноплановые потоки. Не забывайте, что это не сильно характерно для большинства спектаклей, когда слишком много сторон жизни, показывающих не характер, а образ героя. Какой он большой мерзавец раскрывается постепенно, медленно. Мы не можем до конца спектакля знать о том, что собственно собой человек представляет и как он с точки зрения социальной опасности выглядит. Можно сделать вывод, что мы и дальше не узнаем. Даже к концу спектакля нам ничего не понятно.

Я бы еще на два момента обратил внимание. В любом произведении есть сторона социальная, есть сторона антропологическая, сущности человека. Если мы это будем воспринимать как историю американского города, мы накладываем на это социальные штампы. С этой точки зрения Уильямс гораздо более жесток к своим персонажам, чем режиссер спектакля. Американцы живут в двух представлениях о концепции общественного мнения. Особенно сейчас это характерно, когда огромное присутствие в публичном пространстве СМИ. Концепции представляют, как лидеры общественного мнения способны манипулировать, либо наоборот, что общественное мнение давит на лидеров, и они подстраиваются. Получается, прагматический подход – подстраиваться под любые чаяния большинства, даже если они примитивны, даже если это призыв к каким-то животным инстинктам. С другой стороны, публичное пространство формирует это мнение. Даже если люди вначале молча сидят и смотрят, то потом они складывают свою точку зрения. На мой взгляд, автор спектакля эти обе стороны хорошо выложил и показал, что они настолько друг другу противоречат.

Наверное, мы привыкли к такому театру, когда нам надо показать персонаж, эту антропологическую сущность. Мы ведь настолько корпоративным мышлением обладаем! Чтобы дойти до персонального восприятия каждого человека, это до какой степени нужно изменить свой тип мышления! Даже если кто-то из нас общественно активен.

Политики говорят, мы должны защитить интересы учителей или пенсионеров. Накладывание штампов, придумывание искусственных корпораций – это катастрофа мышления. И вот поэтому потеря реальности – это одна сторона, а вторая сторона, что мы перестаем воспринимать человека как человека с его интересами. И вся система, власть воспринимает нас как члена корпорации, а не как человека. И даже государство нам помогает, потому что мы достигли определенного возраста, а не потому что мы нуждаемся, и т. д. Режиссер с этой точки зрения гениален, что он некоторые вещи исключил. Актуальность проблемы протестантизма в южных штатах, проблемы расизма – слишком далеки от нас. Мы не сможем воспринять иные идеи, если будем отвлекаться на это».

Сергей Самойленко: «Театр – это очень живое дело. Мало режиссеров, которые четко понимают уже на начальном этапе – каким будет спектакль. Большая часть режиссеров начинает работу, имея некое представление о труппе и спектакле, все остальное происходит в процессе создания. Это коллективное творчество. Многое зависит от людей, задействованных в процессе. Поэтому так ценны такие обсуждения. Разговаривать надо со зрителем – что они увидели в этом, что для них важно. Что зацепило, а что нет. Будет ли этот спектакль жить или не будет…»

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272