Любовь, которая и жжёт и губит

Начну с противоречия собственному же заголовку. На этом спектакле отдыхаешь душой. Не «расслабляешься», как нынче принято называть всякое праздное времяпрепровождение, два некоротких действия держат в напряжении и со­переживании, почти не давая передышки. А душа при этом отдыхает одновременно от суеты будней и от утомительного искусства, основная задача которого — удивить, того искусства, какое встречается сегодня все чаще и на театральной сцене, и в литературе, и в кино. А здесь во время действия я попросту отсчитывала минуты — ну не хотелось мне, чтобы спектакль заканчивался! Не хотелось расставания с героями, со свежим воздухом деревенского лета, который шевелил прозрачный занавес-экран, где трепетала трава на лугу и сгущалась гроза. И с подлинностью чувств, одновременно простых, ясных и беспощадных. С потоком жизни, который проносился в опасной близости от нас — зрительские ряды от малой сцены отделяет всего несколько метров.

...На малой сцене — неожиданное ощущение пространства и света. Плетеные стулья, гамак, занавес по диагонали через сцену, да дверь в глубине, где течет себе жизнь господ Ислаевых, выехавших «на месяц в деревню». Там за дверью играют в карты, оттуда появляются герои в особо важные моменты, и туда же скрываются как в убежище — тоже в моменты непростые. Правда сверху над всей этой свободой нависли то ли ветви, то ли корни высохшего дерева — единственный броский театральный акцент во всем спектакле. Кроме разве еще потрясающей красоты туалетов главной героини драмы Натальи Петровны (арт. Юлия Зыбцева), влюбленной в учителя своего малолетнего сына. Я забыла довольно скоро, что пришла на спектакль с целью все важное отметить, а после написать рецензию. Я перестала замечать, что друга семьи господина Ракитина играет прекрасно мне известный Денис Малютин. И только следила, что же скажет, как взглянет, как отреагирует этот верный паж в сером костюме и с эстетским галстуком на то любовное безумие, которое взорвало вдруг мирную летнюю жизнь. Верный паж Натальи Петровны, вроде бы тишайший и всепрощающий, в решающие моменты становился и трезвым, и твердым, и циничным. Естественно, я знала, чем завершится история. Но мне было так напряженно интересно отслеживать каждый шаг, приближающий к развязке, мимолетности — улыбки, краткие реплики, вздохи — все, что выдавало чувство, объясняло характер и делало убедительным финальный его поступок, когда именно славный Ракитин безжалостно разрубил любовный узел. Что же до Натальи Петровны, то здесь я не забывала об актрисе. Потому что актриса вычерпывает душу героини до дна, с такой силой Зыбцева не играла прежде. Потому что Наталья Петровна невероятно хороша — в каждом движении, от прогулочного фланирования до обморока, и даже когда ее — физически — скручивают муки гордости или страсти. Но не в этом, конечно, дело. Дело в характерах. Не только Ракитин удивляет потенциалом души. Наталья Петровна ведет с собой борьбу не на жизнь, то сдаваясь стихии, то побеждая. И адская смесь, кипящая в ее душе, где плавятся благородство, низость, любовь, покаяние, и ужас, — она терзает ее изнутри и выплескивается наружу, отравляя недавних близких. Однако даже истерзанная и растоптанная Наталья Петровна не сломлена духом. В конце истории, после крушения всех надежд и «конца света» в доме Ислаевых, белый гамак на сцене сменило плетеное подвесное сиденьице, почти клетка, где и примостилась тихо покачиваясь героиня Зыбцевой, и оставалась так до аплодисментов. Возможно, иной зритель истолкует ее путь по-другому, не важно. Важно, что этот путь есть.

В спектакле «Месяц в деревне» свой путь — у каждого. И у каждого — свое дно, которое не увидал бы, если б не эта несчастная для всех любовь. У юной воспитанницы Верочки (арт. Алла Михайленко) — путь от ребенка до обманутой души, вмиг разучившейся верить и прощать, Прелестное рыжее дитя с повадками котенка обрело бестрепетный холодный взгляд, умение с ненавистью выкрикивать обиду в лицо той, кого недавно боготворила, с удовлетворенным и раскрасневшимся лицом мстить сопернице, пусть и словами. А после устало, но твердо соглашается на постылый брак. Единственно, доктор Шпигельский (засл. арт. РФ Александр Варавин) — сам себя знает и иллюзий не строит. Вообще никаких. Всех видит насквозь, всему дает цену. Говорит дурашливым голосом, хотя притворяться перед господами и надоело смертельно, носит светлую шляпу и личину «забавного человека», невесту Лизавету Богдановну (арт. Светлана Прутис) сватает так занудно, словно диктует прачке список белья. При всем том остается загадкой — что-то милый доктор отмочит в следующий момент. Тоже характер! И даже сама бедная невеста, которой отведено минут пять-десять участия в диалоге, несколько слов и немного слез, успевает рассказать — глухими интонациями, нервной мимикой, обреченно-застывшей позой — незамысловатую и грустную историю своей жизни. Ни одного «хеппи-энда», напротив — «всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет» ...а душа все равно отдыхает! Потому что прикасаешься к красоте слова и музыки. Потому что радость и сострадание оказываются вполне совместны, потому что о душе, о любви, о судьбе хоть изредка услышать хочется, причем вот так, как здесь — бесстрашно и открыто. Потому что за полтора века ничего по существу не изменилось на свете. Ну и так далее. Я обязательно еще раз пойду.