Лариса Сокольникова, «Новосибирские новости»
В арт-фойе театра «Глобус» 3 сентября открыли выставку Вячеслава Ковалевича «Отражение», собранную из 10 серий портретов артистов «Глобуса». Работы фотографа цепляют своей графичностью, глубиной, фактурой, удивительно схваченным настроением. «Новосибирские новости» расспросили автора, как ему удаётся достигать такой глубины кадра, что он говорит людям перед тем, как нажать на кнопку своей камеры, и не обижаются ли они на него за то, что выглядят на портретах старше своих лет.
— Как давно вы занимаетесь фотографией? В какой момент жизни вы взяли в руки фотоаппарат и поняли, что это ваше?
— Если меня спрашивают, когда я начал осознанно фотографировать, я всегда отвечаю: «Вчера». Это нормальный процесс. Есть художники с большой буквы, которые уже в процессе съёмки понимают, что они делают. Я ищу. Понимаю, что надо искать, не останавливаясь. Для меня это самое важное. С определённой периодичностью я замечаю, что начинаю сам себя повторять. И это самое плохое, что может быть. И в то же время я напоминаю себе: должна быть глубина. Когда я понимаю, что её в снимках опять нет, то хочется бросить это всё и забыть.
Бывают периоды, когда я не понимаю, что делать. Кризис — это нормально. Полезно. Могу по полгода не прикасаться к фотоаппарату. Фотографией я всегда занимался в выходные дни, никто меня не подгонял, я делал ровно то, что умел и хотел. Это были большие и мелкие провалы, ошибки, движение полшага вперёд и три шага назад. В итоге 10 лет прошло, и вот мы с вами разговариваем. Сейчас это вот так, а через год я посмотрю на сегодняшние фотографии, и решу: надо было бы делать по-другому.
— Глядя на свои работы, сделанные несколько лет назад, какие чувства вы испытываете?
— Я могу лишь с иронией смотреть себя, на свои фотографии, которые лет пять назад казались мне прорывом. Тогда было желание намешать в кадр как можно больше всего, и то, что выглядело наименее понятным, я считал для себя более интеллектуальным. Сейчас мне хочется, чтобы в кадре было минимум всего. Иногда бывает: бездна смысла в стакане воды на столе.
— Какая у вас камера — Nikon или Canon? На чьей вы стороне в этом маркетинговом противостоянии?
— Для меня это не принципиальный момент, чем снимать. Один фотограф стал всемирно известен, снимая самодельной камерой. У меня Nikon, так получилось. Если вдруг меня оставят с камерой Canon, и скажут, что другой не будет — ну ладно. Есть такое правило четырёх ограничений: когда ты ограничиваешь время; потом задаёшь тему (смысловое ограничение); ещё одно — техническое, ты снимаешь на определённую камеру и объектив; и в довесок: определяешь место съёмки. И в этих пределах ты начинаешь снимать. Когда у тебя бескрайнее поле действия, всё-таки необходимо задать себе вектор, иначе: перед тобой всё и одновременно — ничего.
— Вы адепт чёрно-белой фотографии или всё-таки снимаете в цвете?
— Нет, почти нет. Недавно сделал подарок жене — несколько её портретов в цвете. Но я не понимаю цвет и не умею с ним работать. Чёрно-белые фотографии для меня — это способ оставить главное. Начинал я с пейзажей, в том числе городских. И там для меня важна геометрия. С ней в чэ/бэ работать проще. Когда ты видишь монохромный портрет, то всё лишнее отсекается. Мне надо, чтобы люди смотрели в глаза человеку. И порой неважно, какого цвета у него глаза. Важно, что у него в глазах.
— Как вы настраиваете моделей на съёмку?
— Когда людей называют моделями, мне это странно. «Фотосессия», «модели» — смешно же. Я бы назвал тот процесс, которому я учусь, фотографируя людей — «создание портрета человека». Не модели. Я понимаю, кому-то хочется выглядеть, как модель из журнала, и это его право. Но мне это неинтересно. Кажется, что и людям, чьи портреты я делаю, им тоже — неинтересно.
— На портретах зритель считывает настроение человека и даже, возможно, то, что и не предполагалось изначально. Для создания такого настроения должна быть какая-то предварительная работа. Как вы настраиваете человека на съёмку?
— Первое правило, то, к чему я стремлюсь — мне важно, чтобы человек был предельно откровенен. Но я не заставляю его рассказывать всё о своей жизни. Это немного другой подход. К примеру, прошу человека вспомнить себя летним утром в семилетнем возрасте. И я пытаюсь сфотографировать тот момент, когда он вспомнил. Правда, не всегда получается уловить. Часто я прошу человека смотреть на себя, в отражение. А бывает, что рядом с нами нет никакой отражающей поверхности, есть только их собственное воображение.
— Выставка портретов «Отражение», которую сейчас можно увидеть в одном из фойе театра «Глобус» — это та же история? Как она получилась?
— У меня был очередной кризис, когда я не понимал, что делать дальше. За год до этого попросился на фотосъёмку репетиции в «Глобусе». Прошёл год, пришёл очередной кризис, и я предложил сделать серию портретов актёров. Это стало для меня серьёзной школой. Я и раньше снимал портреты, но редко, не ставя перед собой ни технических, ни смысловых задач.
Благодаря актёрам, благодаря сотрудникам театра «Глобус», которые всё это выдержали и помогли, у нас получилось 10 серий портретов. И в каждой серии есть хотя бы один портрет, о котором я не стану через год говорить: «надо было сделать по-другому». Моё представление о портрете, о том, чего я хочу в нём добиться — оно постепенно рождалось в процессе съёмки. После этого проекта я активно занялся портретами и постепенно вырабатываю для себя определённые правила портрета.
Не так давно меня спросили — а вы фотографируете обычных людей? Но ведь как минимум половина всех портретов — это совсем не актёры, и чаще всего эти люди не привыкли быть перед фотокамерой.
— Есть для вас авторитеты в фотографии, на кого-то ориентируетесь?
— Весной я был в Иркутске, мой знакомый фотограф Антон Климов предложил встретиться с коллегами в фотоклубе. И там задали вопрос: «Что вы порекомендуете почитать про фотографию?». Есть книги, которые должен прочитать каждый фотограф, но я далеко не все их прочёл. Для меня важнее читать хорошую художественную литературу. Она и двигает меня.
Если говорить о визуальной составляющей, эстетика Германа-старшего — это то, что с детства влезло в подкорку. В моём советском детстве по центральным каналам утром показывали обычные взрослые фильмы. Учась во вторую смену, с утра мог посмотреть фильм «Мой друг Иван Лапшин». Я не понимал, что же я смотрю, и только, когда стал старше лет на 30, я, кажется, начал что-то там понимать. Посмотрев лет в 8 впервые «Солярис», «Зеркало» Тарковского, я запомнил какие-то сцены. Это всё осталось в памяти, и в каком-то смысле, эту эстетику я пытаюсь повторить, переосмыслить.
— Вы обрабатываете фотографии? Как достигается вот эта глубина кадра и эффект плёнки?
— Да, меня довольно часто спрашивают — это плёнка? Я тут же их разочаровываю, говоря: нет, это цифра и обработка. Кто-то воспринимает плёнку как фетиш. Есть те, кому важны тонкости химического процесса и оптических свойств. Это всё не про меня.
Моя обработка в компьютере — это вытягивание теней, потому что, снимая, я могу промахнуться и сделать чуть темнее, чем нужно. И ещё я немного добавляю зернистости.
Зная потенциал оптики, стараюсь его максимально использовать. Купил себе, наконец, объектив «Гелиос 40-2», Интересная оптика, но сложная в работе. Для меня это вызов — мне надо научиться.
— Такая фактура и зернистость идеально подходит для мужского портрета, она показывает характер, глубину человека, харизму. Но для женского портрета она не очень органична, поскольку добавляет возраст. Или это ошибочное мнение?
— Это частый вопрос, и я его не совсем понимаю. Если уж на то пошло, то люди могут и имеют право красиво стареть. При обработке снимка из-за контрастной картинки обостряются, оттеняются какие-то детали на лице, от этого иногда характер выражен сильнее, но человек выглядит старше. Я-то не вижу в этом проблемы. Мне важен характер человека. Да, по этой причине изредка меня просят не публиковать портрет. Но если он критически важен для ритмики всей серии, я пытаюсь убедить, что портрет необходим и прошу его оставить.
— Вы продолжаете снимать пейзажи. Что вас больше всего привлекает в этом жанре?
— У меня есть несколько серий и самая большая из них — морская. Я, к сожалению, никогда не был на настоящем море. У меня есть серия «Карманное море», посвящённая Обскому морю. Как-то очередным утром на берегу я понял: не будь под боком такого «карманного» моря, жизнь моя в этом городе была бы совсем другой. Вода в кадре для меня важна. Есть такое понятие как «внутренний ландшафт». Когда человек фотографирует пейзаж, архитектуру, он всё равно делает автопортрет, это факт.
К слову: в любом фотопортрете в некотором роде присутствует автопортрет фотографа. А бывает так, что реально живущий человек и он же, изображённый на портрете — это словно два разных человека. Один мой товарищ как-то заметил: «Я смотрю на портреты хорошо знакомых мне людей, и не узнаю их». В жизни они жизнерадостны, и он не привык их видеть другими. На это я обычно отвечаю примерно так: на портрете они в момент съёмки думают о себе, о своём прошлом, о чём-то личном и важном. А весёлым и беззаботным они могут сделать селфи на телефон.
Справка: Вячеслав Ковалевич — фотограф, создатель проекта «Фотоквартирник» (2009-2010 годы), один из основателей фестиваля экспериментальной поэзии EXPERIENCES и куратор фотопроекта фестиваля в 2011 году. Организатор «Верёвочных выставок» (2015-2017), один из кураторов проекта «ФОТО→станция». Персональные выставки: «В состоянии постижения» (галерея «Рахманинов дворик», Санкт-Петербург, 2013), «Берег города» (Новосибирск, февраль, 2016), «Безымянная выставка» (Новосибирск, февраль, 2017), «Репетиция» (Новосибирск, ноябрь 2018), «Отражение» (Новосибирск, сентябрь 2019). Также участвовал в коллективных выставках, таких, как: Вторая международная триеннале графики «Реалии и фантасмагории XXI века» (Санкт-Петербург, 2013), отчётная выставка Новосибирского регионального отделения Союза фотохудожников России (Новосибирск, ГЦИИ, 2014), «КОТОкомбы» (Кемерово, 2014) и других. Сайт: https://kovalevich.photographer.ru/
