Елена Дьякова, «Новая газета»
Завершилась «Золотая маска»-2015.
Одним из достойнейших гастрольных спектаклей «Маски»-2015 был «День города» Михаила Бычкова и Воронежского Камерного театра. Жанр спектакля-вербатима, городской хроники, движется по России с переменным успехом (новейшие события во Пскове — тому свидетельство). Воронежский Камерный театр, один из самых успешных губернских театров страны, не приглашал драматурга (и это, кажется, единственный пример «самостоятельной работы» в этом жанре). Михаил Бычков и его актеры записывали монологи горожан и составляли композицию сами. И это сказалось в интонации их вербатима. То ли она мягче, чем в этом жанре принято... То ли точней.
Вот уж не парадное полотно: пешеходы, люди невеликие, в обтерханных штормовках и пуховиках, в беретиках и жуткой нарядности кроличьих шапочках со стразами, плотной темной массой небогатого демисезона стоят у задника, с тревогой задрав головы к небесам. Разноцветные сполохи жахают в кулисах: ничего апокалиптического, это праздничный салют. Музыка ему под стать: задушевные песни о Воронеже губернского производства и губернского масштаба звучат из динамиков, их поют актеры... Две-три детали губернской истории, две-три улицы, строительство флота Петром Великим и святитель Митрофаний Воронежский, степи и заводы кочуют из текста в текст — а на заднике сменяются слайды: автобусные остановки, типовые школы, дворы, общаги... И песни эти — очень точная рентгенограмма массового сознания.
...И монологи. Растащенный после приватизации завод. Проданная шут знает куда за полкопейки техническая документация. Подросток в инвалидном кресле, который крепко держится за свой ноутбук, точно за спасательный плот: программистом он, может быть, и станет. Безумная пьяная свадьба-женитьба на неделю. Девочка-Барби со зрелыми на редкость представлениями о социальной беспомощности сверстников... Она вдруг выдает подробную хронику деградации недоистребленных и не бежавших из города осколков воронежского дворянства, она и сама к этим осколкам принадлежит... Монолог мамы мальчика-инвалида — о том, как выживали в 1990-е, как мучительно получали малосемейку в общежитии, как — еще мучительнее! — превращали ее в человеческое жилье, расширяли проем, чтоб коляска проходила в двери. Жизнь губернская: трудная, бедная, обманутая сорок раз на всех поворотах истории, под все пафосные песни советских и постсоветских композиторов... «День города», собственно, лишен всяких иллюзий. Но сохраняет образцовую, виртуозную человечность в интонации рассказа.
Рядом с губернским вербатимом в афишах «Маски» стояла «Камера обскура» (номинация «Эксперимент»). Первая премьера на новой сцене Александринского театра привлекла особое внимание: о технической оснащенности этой сцены, идеальной площадки для экспериментов нового поколения режиссеров и сценографов, знает каждый театральный человек в России.
Визуальный театр по раннему роману Набокова и сделан очень молодыми людьми (постановка — Вера Попова, Леша Лобанов, Александра Ловянникова). Люди эти в тренде: их визуальный театр не показался бы старомодным ни на каком европейском фестивале. Но и из ровного потока мейнстрима, кажется, «Камера обскура» не выступила бы ни на шаг.
Здесь есть все, что приличествует иметь продвинутой постановке. Есть видео. Есть винтажная фотохроника. Есть микро-перформансы: белая чайная посуда красиво едет по серому транспортеру, вешалки с одеждой под ровное гудение моторчиков красиво поднимаются на второй этаж сложной сценической конструкции. Зато актеры, играющие кровавые, роковые, бесстрастные и низменные страсти Магды и Бруно Кречмера, сохраняют молчание и полное бесстрастие — и сами кажутся дополнительными механизмами, моторчиками инсталляции.
Они очень удобны, эти живые детали инсталляции: могут, например, с каменными лицами открыть дверцы белого шкафа. А там горит синий свет и висит муляж лошадиной головы. Играть им даже не предлагается: когда страшный сюжет романа делает очередной поворот, на экране вспыхивает абзац прозы Набокова. Впрочем, и в этих слайдах встречаются яркие опечатки.
...Современная бытовая (и сценическая!) техника — прекрасная вещь. Но, когда она есть, становится особенно четко видно: счастье все-таки не в ней.
Самым аншлаговым спектаклем фестиваля стал KILL Тимофея Кулябина — постановка по мотивам «Коварства и любви» в новосибирском театре «Красный факел». Естественно, в номинации «Маски» KILL задолго до бури вокруг «Тангейзера» в Новосибирской опере (в 2014-м драматический спектакль Тимофея Кулябина «Евгений Онегин» получил «Золотую маску» — спецприз жюри). Однако «Тангейзер» подогрел страсти: уже за неделю до гастролей KILL все билеты в немаленький театр Вахтангова (здесь он был гастрольной площадкой) до последнего места в ярусах были московской публикой сметены подчистую. К счастью: скандалов не было.
Да и повода к обструкциям KILL не давал. Скорее, подтвердил то, о чем писали немногочисленные критики, успевшие увидеть «Тангейзер»: режиссер Кулябин одержим вовсе не богоборчеством. А, напротив, богоискательством.
Декорация Олега Головко холодна и лаконична. Стеклянные двери. Офисный минимализм. Всюду неоновые протестантские кресты — или это просто детали дизайна? Но в глубине сцены пылает подсвеченный изнутри «витраж». Лик Христа. Его глаза заливает кровь, текущая со лба, из-под терний венца. И так — под взглядом Господним — проходит история жизни и смерти Луизы Миллер, девушки из мещанской семьи, полюбившей сына вельможи в маленьком герцогстве, где социальные перегородки тяжелы, холодны, незыблемы, как стеклянные двери в декорации.
Естественно, маленькое немецкое княжество превращено у Кулябина в столь же маленький, нескрываемо страшный мирок продвинутой губернской элиты — где-то на стыке власти и мафии. Текст романтической пьесы подсушен, лишен шиллеровского пыла. Но сути пьесы он верен.
Последним гастрольным спектаклем в драматической программе «Маски»-2015 стала «Крейцерова соната» в постановке Алексея Крикливого (театр «Глобус», Новосибирск). Повесть Толстого перенесена в условную российскую современность, половину попутчиков Позднышева заменила бригада проводников (у них явно свои роковые треугольники), реплики эмансипированной дамы передоверены кокетливой буфетчице, дети и взрослые в поезде развинчивают простодушную, пылкого раскраса матрешку — и почти такой же матрешкой велено быть длинноногой красавице Лизе... Но в этой «Крейцеровой сонате» — прекрасный Позднышев.
Лаврентий Сорокин играет то иронического барина, то взъерошенного обидой вагонного скандалиста, то постаревшего Алешу Карамазова, беспощадно преследующего грех похоти в себе, то обезумевшего от ревности собственника — из той цивилизации, где мужчина был всегда в своем праве, своей силе, ярости и самом соку, а слова «феминизм» еще вовсе не придумали... То салонного философа, то готового разрыдаться над детьми отца. Наполняет актерской энергией камерную сцену, ведет и держит на себе полуторачасовой спектакль. Очень хорош!
...Итог фестиваля 2015 года бросается в глаза внимательному читателю афиш. Вкратце он таков: да, в России есть очень театральные города, отличные труппы и режиссеры за пределами двух столиц.
Но список их известен: Воронеж, Новосибирск, Пермь, Якутск, Ярославль, Екатеринбург, Омск. Иногда — Самара, Саратов. В жанре кукольного театра — Пенза, Архангельск, Магнитогорск.
Это очень достойный список. Но — он все тот же, из года в год. И от «Маски» к «Маске».
