Игра в классику

Обычные люди и артисты Новый год воспринимают по-разному. Для одних это бесконечный праздник. Для других — тяжёлая работа по его созданию. Свою предновогоднюю занятость заслуженный артист России Лаврентий Сорокин шутя называет «суровыми шахтёрскими буднями», но между двумя мероприятиями успевает рассказать о том, почему не тянет на классического Деда Мороза и что в его жизни важнее театра.

— Лаврентий Анатольевич, есть ли в череде рабочих будней место предвкушению приближающегося праздника?

— Знаете, моя жизнь делится на два этапа. Когда я был маленьким, школьником, Новый год был для меня семейным праздником. Живы были папа с мамой. Обязательной новогодней традицией была совместная лепка пельменей. Пели песни, смотрели телевизор, в то время он был очень смешной. Самыми весёлыми передачами были «Кабачок „13 стульев“», КВН и новогодняя ночь «Голубой огонёк».

А когда я получил профессию, честно говоря, Новый год перестал для меня существовать как праздник. Теперь это суровые трудовые будни. Уже лет 17 я работаю в новогоднюю ночь. Это и тяжело, и радостно: отдаёшь — получаешь.

Сейчас у нас в театре «Глобус» идёт замечательная новогодняя сказка «Двенадцать месяцев». Часто попадаю в детские сказки, да я их никогда и не чурался. Считаю, что дети — это всё, что есть у нас. И если есть в жизни какая-то цель и стремление, то они в том, чтобы оставить что-то после себя. Моему младшему сыну семь, старшей дочери 26. Я вполне счастливый человек.

Единственное, что я своих близких и любимых: жену Марусю и сына Гошу — в новогоднюю ночь лишаю своей компании. Но лишаю ненадолго, часов на пять. До 11 часов мы посидим за праздничным столом, потом папа уйдёт на работу, а часа в два-три ночи вернётся к семье. Надеюсь, что по-настоящему для меня праздник начнётся 1 января. В этот день нет ни сказок, ни корпоративов. Возможно, если будет хорошая погода, мы отправимся всей семьёй в Ботанический сад, покатаемся с горки и получим прочие удовольствия. Пока сына я вижу только утром, увожу его в школу в 7:30, а когда возвращаюсь в час ночи, он уже спит. Такие суровые шахтёрские будни...

— Коль уж мы заговорили про Новый год: роль Деда Мороза вы когда-нибудь на себя примеряли?

— Конечно, примерял! Первое, что я начал делать, — в Оренбурге в роли Деда Мороза ездил по квартирам. Скажу вам, это ужасно! Иногда в этих квартирах и детей-то не было, а Деда Мороза приглашали, чтобы по рюмочке с ним навернуть. В те времена я ещё выпивал, и домой меня буквально приносили. Я был как символ приходящего года — деревянный синий конь. А вообще Дед Мороз я весёлый, жизнерадостный. Необычный. На классического я не тяну чертами лица и фигурой — уж больно худосочный из меня Дедушка. Ещё в прошлом году я работал на утреннике у сына в садике. А Снегурочку мне обычно выдавали из какой-нибудь группы. Впрочем, в Норильске, когда ещё не было Гоши, я работал под Новый год в паре со своей женой Марусей. Она у меня тоже актриса, да ещё и поющая. А поющие Снегурочки высоко котировались в те времена. Может, когда сын подрастёт, будем работать втроём?

— Одно из главных событий уходящего года, связанных с вашим именем, — премьера «Крейцеровой сонаты» режиссёра Алексея Крикливого в «Глобусе» и ваша большая роль в этом спектакле. Вы играете женоубийцу Позднышева, трагический образ, который вызывает одновременно и неприятие, и сопричастность. Откуда демоны?

— Наверное, демоны брались из моих четырёх браков. Когда мы стали репетировать, эти демоны начали вылезать в личной жизни. Стоишь на кухне, и вдруг супруга оборачивается и говорит словами пьесы... Да и сейчас ловлю себя на мысли, что Лев Николаевич Толстой даёт ответы на все случаи жизни. И это очень хорошо, потому что мы часто думаем, что только мы так страдаем, что во всех других супружествах этого нет. На самом деле одна беда у всех. Некоторые просто закрывают на это глаза и не хотят в этом признаться. А в этом нужно признаться. И эти проблемы нужно решать. Тогда будет если не легко, то полегче. Хуже, когда не знаешь ответов и блуждаешь в потёмках всю свою жизнь, а в результате только к финалу приходишь к пониманию: Господи, теперь я знаю, позволь сначала. Опоздал, приятель. У Позднышева нет вариантов, а вот у людей, сидящих в зале, есть: посмотреть на трагедию человека, получить урок и что-то решить в своей жизни. Мне такие приходили письма, вы не поверите! «Спасибо, я начинаю жизнь с нуля...» Или: «Господи, зачем вы это делаете?» Что-то есть в этой повести Льва Николаевича Толстого. Это чёрная книга, но она книга перемен.

— А к классике вы относитесь с большим уважением...

— Будучи студентом, летом на даче я читал «Анну Каренину». Служа на флоте, «Войну и мир»: сначала прочитал всё про войну, потом про мир, а потом и вместе. Толстой замечательный. Даже фильмы, снятые по его повестям и рассказам, современны. На то она и классика, что она всегда жива, всегда дышит. И я благодарен режиссёру, что мы взяли эту вещь. Мне казалось, я уже наигрался всего, ан нет. Попалась зелёная дорожка. И есть перспективы. Послушав Райкина на Рождественском фестивале, я подумал, что можно многое брать из Достоевского и ставить. Я не любитель новой драмы. Мне больше нравится проверенное временем. Классики — океан, и нашей, и зарубежной. Будучи студентом театрального института (я заочник на режиссуре), с большим удовольствием хожу на все лекции: зарубежная литература, русская литература, история. В своё время, когда мы учились, мы всё это промахивали. А оказывается, это так здорово! Видимо, чтобы это понять, нужно дожить до 53 лет.

— Не так давно вы принимали участие в благотворительном книжном аукционе фонда «Защити жизнь», который проходил в магазине «Плиний Старший». Есть ли у публичного человека моральная обязанность своим именем и авторитетом привлекать внимание к проблемам благотворительности и больных детей, которым требуется помощь?

— Я не думал о своём имени и авторитете, когда давал своё согласие. Подвешен язык? Значит, должен делать доброе дело. Мы не бизнесмены. И помочь можем только творчеством. Спасибо всем тем людям, которые организовали благотворительный аукцион. Актёры принесли свои книжки, чтобы их продать, а вырученные деньги передать фонду «Защити жизнь». Я взял с собой «Сказки...» Акунина и «Библиотекаря» Елизарова. Было здорово, лоты были смешные. Да и сам «Плиний Старший» располагает к открытым сердцам. Сейчас захожу туда, как домой, со мной здороваются, предлагают что-то. Я вообще книжный червь, в этих магазинах бы жил. Это с одной стороны. С другой — для меня свято всё, что касается детей. Тот же театр никогда не станет для меня важнее сына. А помочь детям, которые нездоровы, — это дело всех и каждого. Мы всегда это делали, ездили к детишкам в больницы, устраивали благотворительные выступления и концерты, начитывали на диски сказки.

— В этом году вы были одним из так называемых диктаторов «Тотального диктанта» и читали текст Дины Рубиной о том, насколько плох и монструозен Интернет. Вы согласны с этой позицией?

— Считаю, что текст диктанта был неудачен: слишком мудрён и замысловат. Читать нужно было что-то простое, прозрачное, классическое: Пришвина, Тургенева... У нас есть много авторов, достойных и близких русскому человеку.

Что касается отношения к Интернету... Чем для меня прекрасен Facebook? Мы общаемся с друзьями напрямую. Кроме того, я всегда могу перейти по культурной ссылке и прочесть какой-то интересный материал. Конечно, среди этих алмазных копий всегда найдётся ведро дерьма. Но никуда от этого не уйти — так везде.

А разве среди театров новосибирских нет такого? Есть. Зрителей так легко развратить... Снял штаны на сцене, показал задницу — и зал твой. Но мы же за этим не тянемся. Мы понимаем, что дороже другое. Так и в Интернете: кто хочет найти дерьмо, тот его найдёт. А кто ищет что-то другое, найдёт другое.

— Исполнения каких желаний вы ждёте от будущего года?

— У меня мечта очень конкретная. В апреле я хочу поставить спектакль. Мне дают добро сделать премьеру сначала на селе, как коллеге, Денису Малютину. А потом — играть в малом зале «Глобуса». Что именно, я говорить пока не буду. Это моя первая мощная мечта.

Вторая — поехать куда-нибудь отдохнуть. Она дурацкая, потому что отдыхать мы, к несчастью, не умеем.

А третья — простая. Чтобы сын окончил первый класс.

Цитаты из любимых книг, подсмотренные на странице Лаврентия Сорокина в социальной сети

* Театр так бесконечно восхитителен потому, что в нём столь многое зависит от случая. В этом театр очень похож на жизнь.

Артур Миллер.

* У Достоевского есть вещи, которым веришь и которым не веришь, но есть и такие правдивые, что, читая их, чувствуешь, как меняешься сам, — слабость и безумие, порок и святость, одержимость азарта становились реальностью, как становились реальностью пейзажи и дороги Тургенева и передвижение войск, театр военных действий, офицеры, солдаты и сражения у Толстого.

Эрнест Хемингуэй.

* Хорошо бы всюду, где был счастлив, зарывать в землю что-нибудь ценное, а потом, в старости, когда станешь безобразным и жалким, возвращаться, откапывать и вспоминать.

Ивлин Во.

* Неудачи учат нас, что жизнь — лишь проект, бесконечные репетиции шоу, которое так и не будет поставлено.

Жан Жене.

* Высшая мечта автора: превратить читателя в зрителя...

Владимир Набоков.