Театральные страхи

О настроениях в ново­сибирских театрах в канун начала нового сезона «Новосибирский бизнес-журнал» выяснял у непосредственных участников процесса. Для начала пе­речислим наших собеседников. Ими стали: Сергей Афанасьев — режис­сер, художественный руководитель Городского драматического театра, ректор Новосибирского театрального института (возглавляет также НО Со­юза театральных деятелей и Гильдию режиссеров СФО). Леонид Кипнис — директор Новосибирского театра музкомедии. Татьяна Людмилина — директор Новосибирского молодежного театра «Глобус» (глава Ассоциа­ции руководителей драмтеатров СФО) и Владимир Миллер — заместитель главы Департамента культуры Ново­сибирской области.

Шекспир отдыхает

Активное обсуждение «театраль­ных реформ» началось сразу же после того, как стало известно о гото­вящемся Законе «О принципах реор­ганизации бюджетной отрасли». В театральном сообществе тогда раз­разился настоящий скандал. По-че­ловечески реакцию людей искусства понять было можно — государствен­ные инициативы по отношению к культуре в последнее десятилетие носили далеко не всегда дружественный характер. Поэтому не удивитель­но, что в первую очередь театральный народ беспокоило, не собирается ли государство, дав театрам возможность самим зарабатывать, освободиться таким образом от своих финансовых обязательств. Недоумение вызывал и сам принцип выработки единых пра­вил для столь несхожих сфер, как об­разование, медицина и культура. Без учета театральной специфики, пола­гали деятели театра, реформиро­вание может привести к весьма пла­чевным результатам. Как резонно замечал Марк Захаров: «Театр — это особое пространство, которое очень трудно присовокупить к каким-то дру­гим аналогам» Ставилась под сомне­ние и необходимость создания в театpax дополнительного контролирующе­го органа — Наблюдательного совета. Не превратятся ли такие советы в органы комиссарского надзора?

В итоге корпоративно организо­ванные люди театра потребовали от Минэкономразвития отозвать пакет документов и все дальнейшие работы над ним проводить совместно с Сою­зом театральных деятелей (СТД). Далее последовало полугодовое ма­неврирование, многочисленные кри­тические выступления в СМИ, внеочередная конференция теат­рального сообщества, открытое письмо Фрадкову и, наконец, встречи деятелей культуры с президентом. Новосибирское театральное сооб­щество все это время тоже не остава­лось в стороне от процесса и строило свои, не самые радужные прогнозы. Тем более что председатель СТД Александр Калягин неоднократно за­являл в прессе, что именно «по реги­ональным театрам готовящиеся преобразования в первую очередь нанесут удар». Он даже собирался проводить экстренное заседание в театральном Омске (как мрачно шу­тили: «поднимать провинцию»). По­ездка, впрочем, не состоялась. В итоге в законопроект были внесены достаточно существенные поправки.

Теперь костюмчик, сшитый по од­ним лекалам для школ, больниц, биб­лиотек, музеев и театров, предстоит подогнать по фигуре каждого отдель­ного «фигуранта». И театры решают, вписаться ли им в предлагаемые об­стоятельства, оставаясь в прежнем режиме хозяйствования (что сложно), или преобразоваться в Унитарные предприятия (что боязно). Первый форум руководителей драматических театров СФО, прошедший в Новоси­бирске в апреле, явил весь спектр настроений театральных лидеров. Как призналась коллегам директор Ал­тайского государственного театра для детей и молодежи Татьяна Козицина, пока ее «принудительно, за уши не затащат в автономию», она будет воз­держиваться. Директор Прокопьевского театра драмы Людмила Купцова, в свою очередь, заявила: «Я бы не сказала, что мы переходим в автоно­мию добровольно. Хотя формально протокол мы выдержали: провели собрание и получили согласие коллективов. Сомнения у меня, как руководителя, по поводу перехода ос­таются немалые. Как мы сможем зарабатывать деньги в городе, где проживает всего 50 тысяч потенци­альных потребителей наших услуг, да еще при нашей материально-техни­ческой базе?». Директор Театра для детей и юношества Северска Алек­сандра Южакова призвала не прини­мать необдуманных решений: «Мы уже и так в плане реформирования совершили немало ошибок».

Директор Новосибирского театра «Глобус» Татьяна Людмилина высту­пила на форуме апологетом преобра­зований. Прежде всего, расставила она все точки над i, речь не идет о «театральных реформах»: «Никакой театральной реформы нет. Идет об­щая реструктуризация бюджетной сферы России, и театры должны в нее вписаться».

Автономия дает разумную свободу

В Новосибирске шутят, что «Гло­бус» всегда вращали сильные ди­ректора-женщины. Так было при прежнем директоре Марии Ревякиной (теперь она возглавляет фести­валь «Золотая маска»), продолжа­ется эта линия и теперь. Деловая пресса позиционирует «Глобус» как «директорский театр», где беспере­бойно работают цехи, где впервые в России внедрена система компью­терной продажи билетов и налажена адресная работа со зрителем, где жестко соблюдается производствен­ный график...

Поэтому не удивительно, что имен­но «Глобус» стал первым театром в Новосибирске, одним из первых в Сибири, кто начал работать в новом режиме. 17 января текущего года бы­ло подписано постановление губернатора НСО, а с 1 апреля театр прочно и окончательно укрепился в новом статусе.

— Когда встал вопрос о выборе, сомнений у нас не было, — комменти­рует ситуацию Татьяна Людмилина, — По сути дела, мы уже давно живем по тем нормам, которые теперь оформ­лены юридически. «Глобус» уже да­леко ушел от традиционного стацио­нарного театра, который может позво­лить себе работать не торопясь, «медленной походкой». В течение последних нескольких лет вместо плановых 280 спектаклей в год, как это принято в других театрах и, как обязывает закон, мы даем 490, в дни школьных каникул у нас идет по 5–6 спектаклей в день. Мы уже давно на­учились зарабатывать деньги, жить достойно и приглашать лучших ре­жиссеров, спектакли которых явля­ются самостоятельным творческим организмом. Самое главное, что дал нам переход на новый режим хозяй­ственности, это возможность уйти от двух тяжелых позиций: казначейской системы с ее сметным финансирова­нием и Федерального закона № 94 с его тендерами, аукционами и коти­ровками. При казначейском исполне­нии бюджета мы с нашими темпами и объемами уже ни интенсивно, ни экс­тенсивно развиваться не могли. А ФЗ № 94 усугубил накопившиеся пробле­мы. Если процесс прохождения пла­тежного поручения занимал 10–12 дней, и это при нашей мобильности и необходимости «работать с колес» было недопустимо, то после вступле­ния в действие закона наша «невоз­можность проведения работ» в связи с конкурсами растягивалась до 60 (!) дней. Я уже не говорю об общей абсурдности ситуации, когда приходи­лось проводить конкурсы на режис­серов и художников спектаклей. В 2007 году мы провели более 40 кон­курсов и котировок. Думаю, что Закон об автономных учреждениях состав­ляли вполне здравые люди, которые понимали, что из ситуации, в которую комплексом законов были загнаны бюджетные учреждения, должен быть выход. И этот выход найден. Автоном­ное учреждение (АУ) дает разумную свободу деятельности.

При переходе в режим АУ собственник учреждений культуры не меняется, учредителем остаются об­ластные Администрации или муници­палитеты. Финансирование идет не по смете доходов и расходов, а по статье субсидий. Театры получают Государ­ственное задание (система Государ­ственного задания введена еще в прошлом году) и заключают с учре­дителем договор, где прописываются их обязательства (количество новых спектаклей, общее число спектаклей, требования по жанрам, возрастная аудитория и т. д.).

Контроль за исполнением Государ­ственного задания осуществляет Наблюдательный совет (вот оно то, чего боялись!), число членов совета может колебаться от пяти до одиннад­цати человек. В Наблюдательный совет «Глобуса» входят два представителя Департамента культуры (как органа, курирующего профессио­нальную деятельность театра), два представителя Департамента иму­щества (как Департамента, отвечаю­щего за госимущество, отданное те­атру в оперативное управление, как и бюджетным организациям), два представителя театра и один предс­тавитель общественности. Основная функция совета — согласовательная, однако, совет имеет право вмешаться в дела театра, если речь идет о круп­ных сделках. Татьяна Людмилина страхов о комиссарском надзоре по поводу Наблюдательного совета не разделяет. А заместитель главы Де­партамента культуры Владимир Миллер и вовсе называет их «детским ле­петом» и отсылает к Закону, где функ­ции Совета «прописаны черным по белому». Но законы, как известно, пи­шутся людьми, и в советах тоже рабо­тают живые люди. «А ну как каждому из наблюдателей захочется порулить, выразить свое мнение, у каждого свой вкус: одному нравится комедия, друго­му трагедия, а третьему вообще ничто не нравится, — высказывает свои «тайные сомнения» директор театра музыкальной комедии Леонид Кипнис. Но тут, как говорится, рассудит время.

Театры, помимо того, что за ними сохраняется государственное финан­сирование, получают возможность самим зарабатывать деньги, которые будут оставаться в театре. «Конечно, при новом режиме хозяйствования надо иметь голову, крутиться, вер­теться, думать. И пока не все к этому готовы, — говорит Владимир Мил­лер. — Конечно, легче попросить де­нег, получить маленечко и делать шаг, потом дадут еще — шагнуть еще... В бюджетной организации за тебя все прописано. А теперь самому придется решать, как правильно и верно ты бу­дешь шагать. В унитарном предприя­тии ты — хозяйственник: получаешь задание на определенный объем ус­луг, оптимально используешь полу­ченные от государства средства. А далее идешь на рынок и предлага­ешь, кому еще нужны твои услуги: просит Тюмень, едешь со спектаклем на Север и там зарабатываешь свой рубль и так далее. И в этом есть твоя прямая заинтересованность, по­скольку государство не заберет эти дополнительные деньги».

А не получится ли так, что «допол­нительные деньги» составят сумму значительную, и у государства воз­никнет соблазн сократить «государ­ственную часть»? «Есть такая тема, — соглашается Владимир Миллер. — Если ситуация будет стабильная, то заработанная часть денег в процент­ном отношении будет расти, но это не значит, что мы будем уменьшать госу­дарственную. Прежде всего, мы заказываем театру некое количество ус­луг, которое он должен нам предоста­вить. Если мы заказываем театру 250 спектаклей, то только форс-мажор­ные обстоятельства могут быть при­чиной того, что спектаклей произве­дено меньше. Либо причина может быть в том, что театров будет так мно­го, что. например, кому-то уже не на­до будет делать 250 спектаклей, достаточно будет 240. Тогда наше Государственное задание может из­мениться. Ни при каких иных обстоя­тельствах мы своего задания умень­шать не будем, напротив, мы можем его только увеличивать: просить сде­лать плюс к 250 спектаклям еще вы­ездные».

«Не все измеряется экономикой»

От перехода, считает Леонид Кип­нис, в первую очередь выиграют театры, которые имеют хорошо обо­рудованное здание и небольшой штат. Музыкальные театры находятся в бо­лее сложном положении, чем драма­тические. Штат Театра музыкальной комедии в городе самый большой после Театра оперы и балета. В нем состоят четыре коллектива: солисты (их число, практически, равно числу актеров в драматическом театре), хор, балет и оркестр. Затратность музыкальных спектаклей тоже высо­ка — для одной постановки требует­ся до 150 костюмов. А отчисления авторам! На них, по словам директо­ра, в его театре уходит до 23% сбо­ров. «В соответствии с законом „Об авторских и смежных правах“ ав­тор — драматург, композитор, пере­водчик, автор либретто, вплоть до художника-постановщика, художника по костюмам, балетмейстера и так да­лее — обязан получать процент от­числений от каждого показанного спектакля, — комментирует Леонид Кипнис. — А так как в музыкальном театре таких авторов гораздо больше, чем в любом драматическом, то и процент отчислений от каждого спек­такля, который мы обязаны платить автору, очень высокий. „На жизнь“ остается очень немного, и поэтому за­рабатывать сегодня театру очень сложно, тем более, если это театр му­зыкальный».

Это одна сторона медали, вторая: «Конечно, — говорит Леонид Кип­нис, — свобода финансовая, свобода экономическая, свобода хозяйствен­ная, безусловно, открывает для уч­реждений культуры, в частности, театров, перспективы для более сво­бодного творчества. Но театр — прежде всего, творческий организм. И его деятельность нельзя оценивать только экономическими показателями. В театре есть спектакли, которые не рассчитаны на массового зрителя, не рассчитаны на чисто коммерческий успех, они для узкого круга ценителей. Они являются определенным новаторством. И такие имеющие новаторс­кий, экспериментальный характер спектакли, театр для своего развития тоже должен в репертуаре иметь. Что не всегда собирает ту самую массо­вую аудиторию, на которую рассчиты­вают экономисты. И мы попадаем в те самые ножницы, когда не все решает экономика. Творческий, интеллекту­альный труд зачастую не зависит от того, насколько четко прописаны финансовые взаимоотношения. Хозяй­ственно-финансовая свобода, конеч­но, дает театрам хорошие перспекти­вы. Но пользоваться этой свободой надо аккуратно».

Баланс материального с духовным

Определяясь с экономической и правовой моделью театра, полагает художественный руководитель Новосибирского городского театра Сергей Афанасьев, необходимо осознавать, что театр — это сфера искусства.

— Именно «искусства», на чем я настаиваю, — подчеркивает он, — потому что мы позиционируем себя, как деятели искусства, а относятся к нам как к деятелям культуры. И часто именно на стыке этих двух понятий возникают вопросы, которые не очень понимаются наверху. И от неразделения искусства и культуры в первую очередь страдает понятие творческо­го эксперимента, а без творческого эксперимента ни одна — ни новая, ни старая — модель театра существовать не может.

Творческую модель нового театра Сергей Афанасьев связывает с сохранением традиций русского пси­хологического театра, театра репер­туарного. Без понимания этого, гово­рит он, театр превратится в некий альтернативный вид деятельности в области культурно-массовых разв­лечений. И при соблазне экономи­ческих свобод очень важно не раз­мыть границы и не лишить театр его исходной миссии.

Надо ли говорить, что в период пе­ремен, когда определяется принци­пиальный вектор развития, театры как никогда нуждаются в сильном твор­ческом лидере, который бы смог соб­люсти разумный баланс материаль­ного с духовным. Между тем, половина Российских театров сегодня работают без главных режиссеров. Директора и главные режиссеры не «сходятся ха­рактерами» из-за разницы взглядов на эстетическое лицо театра (в Ново­сибирске рекордсмен по шумным «разводам» — театр «Старый дом»: за сравнительно небольшой срок в нем сменилось пять главных режиссеров и три директора). Вторая причина пустующих кресел главного режиссе­ра — общий кризис института глав­ных режиссеров. Молодым сегодня гораздо интереснее заниматься со­бой: идеи на свои спектакли у них есть, а вот идей на репертуарный те­атр, где надо выстраивать художест­венную линию, — нет.

«Режиссеры стали жить не по любви, а за день­ги, — развивает тему Афанасьев. — Поехать в провинцию или не в провинцию, скосить там несколько тысяч долларов за достаточно нетру­доемкий спектакль. Зачем же утруж­дать себя, вести на себе груз главного режиссерства? Тем более, что театры сейчас — и труппы, и творческий состав — находятся в чудовищном состоянии. И политика государства по отношению к театрам пока не очень понятна, и общая идеологическая по­литика в области театра не ясна. И главное, размыты моральные и нрав­ственные ценности, и страна не дает вектора направленности таланту».

«Это первый шаг, будет и второй...»

Хозяйственную реформу зам. гла­вы Департамента культуры НСО Вла­димир Миллер рассматривает как вполне нормальное поступательное развитие отечественной культуры: «Было Советское государство с его регламентами и форматами. Потом был период полной свободы, разных форм хозяйствования и отсутствия всякого контроля. Потом был бардак, когда в мутной воде чего только не было. А сегодня идет нормальный процесс упорядочивания и регламентирования АУ значительно упрощает схему финансирования учреждений культуры, и на сегодняшний день, ду­маю, — это панацея. При этом бюд­жетная организация — это очень строго...». Но это, как представляется Владимиру Миллеру, еще не оконча­тельное решение вопроса о деятельности наших учреждений культуры: «Это лишь первый шаг. Думаю, будет и второй, и третий».

Значит ли это, что мы все-таки на пути к реформе театра? И значит ли это, что реформирование пойдет по тому пути, который предлагается зна­менитыми режиссерами Валерием Фокиным и Марком Захаровым, кото­рых принято считать родоначальника­ми театральной реформы? В своих последних интервью Валерий Фокин вновь начал часто возвращаться к вопросу о раздутых театральных труп­пах и переизбытке театров. «Я могу поддержать Фокина в том, что сейчас много „мертвых театров“, — говорит Миллер. — Поэтому мы и говорим о не­обходимости тройственного союза: директора-хозяйственника, личности художественного руководителя и учре­дителя, задание которого должно быть актуально, как с точки зрения нравственной и художественной, так и эмоциональной, развлекательной. Проблема же большого числа театров актуальна скорее для Москвы и Пите­ра А в периферийных городах, напротив, их не хватает. Другое дело, каков уровень этих театров. И сегодня мы думаем о том, чтобы создавать те­атры в каждом районе города. Мало того, созревает ситуация и в таких го­родах, как Карасук, Искитим и Куйбышев. Что может быть театр как форма? Это может быть просто зда­ние, как на Западе, где принято рабо­тать по законам антрепризы: сегодня работает музыкальная группа пригла­шенная, завтра драматический театр и так далее. И такая форма может быть этапом там, где нет достаточного числа потенциальных зрителей, кото­рые способны ходить в театр каждый день. Это тоже некое изменение фор­мы деятельности театра. Или, напри­мер, мы будем действующему драма­тическому театру давать задание не на 250 спектаклей, а на 100, а другие 100 спектаклей на его площадке будут му­зыкальные... Это уже будет реформа. Это вопрос будущего, думаю, не очень отдаленного...»