День варенья

Мотивы чеховской драматургии нашли прекрасное воплощение во вполне современной постановке о перипетиях в интеллигентной семье.

То, что «Глобус» пригласил на постановку Песегова, приятно. Раньше сибирских режиссеров в «Глобусе» не слишком привечали. Молодой красноярец Алексей Крикливый — исключение. После первой же работы на сцене «Глобуса» он стал штатным режиссером театра, а на днях был подписан приказ о его назначении на должность главного режиссера — чему можно только порадоваться. Песегов между тем режиссер известный в российском масштабе. Лет восемь назад его спектакль «Циники» получил «Золотую маску», на одном из Рождественских фестивалей в Новосибирске показывалась его другая постановка — «Наваждение Катерины» по очерку Лескова «Леди Макбет Мценского уезда», спектакль, попавший в шорт-лист «Маски». Закономерно, что в результате Алексея Песегова пригласили воплотить совсем свежую пьесу Людмилы Улицкой. Это приглашение свидетельствует и о том, что директор «Глобуса» Татьяна Людмилина, много делающая в последнее время для создания единого театрального пространства Сибири (Ассоциация директоров драматических театров региона, обменные гастроли), решила использовать для достижения этих целей и такой способ — приглашать не только столичных, но и лучших сибирских режиссеров.

Пьеса написана по мотивам чеховской драматургии — сквозь ткань современных перипетий интеллигентной семьи, обитающей на даче, просвечивает Антон Павлович. Логично, что и спектакль режиссер решил в чеховском ключе — действие движется спокойно, поступательно, в бесконечных разговорах, лейтмотив которых — отсутствие денег и необходимость работать. Чехов, надо сказать, может считаться в завершающемся новосибирском театральном сезоне самым актуальным и востребованным автором. Спектакль по чеховскому рассказу поставил Линас Зайкаускас в «Старом доме», Сергей Афанасьев выпустил «Трех сестер». Чеховские мотивы пронизывают и прошивают весь русский театр не хуже, чем шекспировские — английский. Нет такого отечественного режиссера, который прошел бы мимо Чехова. Вот и у Алексея Песегова в анамнезе «чеховиана» наличествует — его «Вишневый сад» я видел на одном из фестивалей «Сибирский транзит».

Улицкая написала по-своему блестящий текст, все эти чеховские мотивы обыгрывающий и порой язвительно, а то и откровенно злобно пародирующий. Не слишком короткую пьесу, в принципе, можно пересказать очень коротко. На подмосковной даче обитает большая семья. Хозяйка, занимающаяся переводом женских романов некой Евдокии Калугиной на европейские языки, три ее дочери, брат — выпивающий профессор-математик, сестра ее покойного мужа, домохранительница и приживалка. Есть еще муж одной из дочерей, сочиняющий на компьютере музыку, есть простой русский слесарь из ЖЭКа, есть еще и сын из новых русских, который и женат как раз на писательнице женских романов, которые переводит, стуча по клавишам пишущей машинки, вышеозначенная хозяйка дачи, Наталья Ивановна, мать троих дочерей... Дача, в которой обитает семейство, разваливается на глазах. Дыра в полу, чтобы не сломать ноги, обозначена перевернутым стулом. В сортире засор, и потому в доме витает отчетливый запашок известно чего... Старшая дочь — истово верующая патриотка, средняя — помешанная на своем совершенстве красотка, младшая — обаятельная толстуха в рокерской куртке, гоняющая на разбитом «жигуле» и зарабатывающая на жизнь сексом по телефону. Битых три часа идут разговоры ни о чем, а в конце выясняется, что математик, Дюдя, как его по-домашнему все зовут, умудрился продать слесарю Семену дачу, чтобы уехать со своей давней любовью-балериной в Барселону. Дом, однако, перекупает сын Ростислав, акула-девелопер, собирающийся построить на месте этого поселка Диснейленд. В финале все все-таки вынуждены съехать, а рабочие выносят мебель со сцены. В пьесе Улицкой, как и у Чехова, главное — разговоры. И Песегов сумел построить спектакль так, что от этих разговоров не оторваться. Чего-чего, а метких фраз, убийственных определений или, наоборот, тонких, понятных только знатоку реминисценций в пьесе хватает.

Режиссер, правда, практически убрал почти все пародийные обертона, язвительность и издевку — и получилась действительно почти чеховская атмосфера с добрыми, милыми, неглупыми, но совершенно непрактичными и беспомощными людьми. Возможно, темп спектакля слишком размеренный, но, как показала реакция зала, это не стало недостатком. Однако главное достоинство спектакля — актерские работы. Точнее, несколько таких работ. В целом актерский ансамбль существует довольно слаженно, явных провалов почти нет. Но постоянно ловишь себя на мысли, что вот тут Евгений Калашник в роли профессора откровенно повторяет свою блестящую роль выпивающего интеллигента из спектакля «Ю» (тоже очень «чеховская» работа), что Артуру Симоняну не хватает органичности в переходах — из регистра любящего сына в диапазон акулы-девелопера. Не слишком убедительны и почти все остальные артисты — то есть они вполне вписаны в пространство игры, заданное режиссером, но не более того. Исключения из этого ровного, но не блестящего ансамбля — роли Тамары Кочержинской (домоправительница Мария Яковлевна) и Нины Квасовой (младшая дочь Лиза). Собственно, эти два персонажа и «держат» зрительское внимание, оживляя любую мизансцену своим участием. Тамара Кочержинская в той роли достойна не просто высочайших похвал, но и заслуживает подробнейшего исследования. Эта замечательная актриса создала образ живой, многогранный, смешной, трогательный, нелепый и в то же время мудрый, полный настолько точных и достоверных деталей, что именно ее героиня — центральная фигура спектакля, «диспетчер», который организует все действие, делая его настоящей чеховской комедией. Нина Квасова в роли младшей дочери ничуть не менее естественна и убедительна — особенно на фоне своих сестер. И эта разница в игре и убедительности просто бросается в глаза даже не слишком искушенному зрителю. Долгие аплодисменты в финале заслужили все, но именно Кочержинская и Квасова были встречены настоящим шквалом. То есть разница между просто хорошей игрой и игрой блестящей — та же, что и между вареньем свежим и забродившим.

В финале все варенье, которое варит героиня Кочержинской на продажу, в надежде таким образом спасти дом и семью, начинает бродить. Приходится выбросить. Со спектаклем, хочется верить, такого не случится еще долго.