Алена Карась, «Театр»
Странное чувство настигает постепенно — Герой спектакля, мальчик, его ещё Пер Гюнтом назовёт подружка, талантливый музыкант и человек без свойств. Он как непроявленный снимок, и Константин Симонов так сильно играет эту непроявленность, что стоило бы и его (а не только спрятанную внутри своей страсти как моллюск Светлану Свистунович-Грунину) номинировать за виртуозность. Впрочем, виртуозами здесь выглядят все. История набирает обороты медленно, хотя начинается с шокирующей картины самоубийства и смерти матери, уносимой течением реки на глазах у семьи. Но, собственно, истории почти нет, она парит чистой субстанцией, взвесью мельчайших воздушных капель, развоплощенностью, и исчезает на глазах, растворяется в медитативной вокальной партитуре. Слова становятся каплями, звуками, складываются в магическую, прозрачную структуру. Музыка Равеля, которая не звучит, превращается в глубинный поток Жизни, который не виден, но который оставляет следы. Собственно, следами и занимается Павлович со своими актёрами в этом спектакле. Следами уходящих и наступающих жизней. Актёры поют медитативную партитуру композитора Романа Столяра, превращая историю во внутреннее путешествие. Сам Павлович называет это «романом воспитания». Если так — то это взращивание предельности через тишину. Из аскетичного пространства, созданного Ольгой Павлович — три ступени вниз, три подиума, деревянный чистый паркет и белые стены — рождается Жизнь, невидимая, непроявленная и оттого безмерно волнующая.
