Поллианна
2
апреля вторник
18:30
14
апреля воскресенье
18:00
2 апреля 18:30 · вторник
14 апреля 18:00 · воскресенье
Поллианна
6+
Большая сцена вполне реальная история Элинор Портер
6+
Art
2
апреля вторник
18:30
2 апреля 18:30 · вторник
Art
16+
Малая сцена психологический фарс Ясмина Реза
16+
Отель двух миров
3
апреля среда
18:30
3 апреля 18:30 · среда
Отель двух миров
16+
Малая сцена Эрик-Эмманюэль Шмитт
16+
Дни Турбиных
4
апреля четверг
18:30
4 апреля 18:30 · четверг
Дни Турбиных
12+
Большая сцена Михаил Булгаков
12+
Чук и Гек
4
апреля четверг
14:00, 18:30
4 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Чук и Гек
6+
Малая сцена советская сказка о счастье Аркадий Гайдар
6+
Женитьба Бальзаминова
5
апреля пятница
18:30
5 апреля 18:30 · пятница
Женитьба Бальзаминова
16+
Большая сцена Александр Островский
16+
Спасите Леньку!
5
апреля пятница
14:00, 18:30
5 апреля 14:00, 18:30 · пятница
Спасите Леньку!
12+
Малая сцена Малика Икрамова
12+
Ревизор
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Ревизор
12+
Большая сцена Николай Гоголь
12+
Доклад о медузах
6
апреля суббота
18:00
6 апреля 18:00 · суббота
Доклад о медузах
12+
Малая сцена Али Бенджамин
12+
Денискины рассказы
7
апреля воскресенье
18:00
13
апреля суббота
18:00
Трое в лодке, не считая собаки
7
апреля воскресенье
18:00
Учитель танцев
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Учитель танцев
16+
Большая сцена Лопе де Вега
16+
Лисистрата
9
апреля вторник
18:30
9 апреля 18:30 · вторник
Лисистрата
18+
Малая сцена Аристофан
18+
Всем кого касается
10
апреля среда
18:30
11
апреля четверг
14:00, 18:30
Игроки
10
апреля среда
18:30
10 апреля 18:30 · среда
Игроки
16+
Малая сцена Николай Гоголь
16+
Каштанка
11
апреля четверг
14:00, 18:30
11 апреля 14:00, 18:30 · четверг
Каштанка
6+
Малая сцена нескучная история для маленьких и взрослых Антон Чехов
6+
104 страницы про любовь
12
апреля пятница
18:30
12 апреля 18:30 · пятница
104 страницы про любовь
16+
Большая сцена Эдвард Радзинский
16+
Горе от ума
20
апреля суббота
18:00
21
апреля воскресенье
17:00

Алексей Крикливый: «Взрослые забыли, что когда-то были детьми»

28 Октября 2013
Марина Овсянникова, «Сибкрай.ru»

Расхожее утверждение: «Для детей нужно писать так же, как для взрослых, только лучше», — применимо и к театру. Правда, тут надо еще добавить — не только писать, но и ставить. Вот только следуют ли этой максиме нынешние драматурги и режиссеры? Что сегодня предлагает юному зрителю отечественная сцена? Есть ли достойный детский репертуар? И вообще, каким должен быть в наше время театр для детей? С этими вопросами корреспондент портала Сибкрай.ru обратилась к главному режиссеру Новосибирского академического молодежного театра «Глобус» Алексею Крикливому.

Спектакль в кастрюльке

 Признаюсь, Алексей Михайлович, тема эта для меня очень личная. Я хорошо помню свои собственные детские театральные впечатления, помню замечательные спектакли, которые видела на сцене нашего ТЮЗа — и когда была совсем маленькой, и позже, уже в школьные годы. Конечно, мне очень хотелось, чтобы такие же впечатления могли пережить и мои дети. Но став сама мамой юной зрительницы, я вдруг обнаружила, что мне с ребенком некуда пойти. Исчезли со сцены теплые, умные, добрые постановки моего детства, и им на смену пришли зрелища нового времени — пестрые, шумные, трескучие и, честно говоря, не слишком увлекательные.

С тех пор моя юная зрительница уже подросла, а меня продолжает мучить вопрос — что случилось с нашим детским театром? Как формируется его репертуар? Пишутся ли сегодня, как когда-то, в советские времена, пьесы для детей, и если да, то где они?

 Вы как будто угадали, придя ко мне с таким вопросом, потому что я и сам сейчас над ним бьюсь и пытаюсь как-то, хотя бы в рамках одного театра, его решить. Пытаюсь изменить отношение к детскому репертуару — изменить принципиально, радикально. Я понимаю, что невозможно совершить революцию ни за несколько дней, ни даже за несколько месяцев, что предстоит работа на годы, но первые шаги в этом направлении мы уже делаем.

Действительно — и думаю, что многие коллеги со мной согласятся, — говорить о радостях и успехах в области детского театра сегодня не приходится. При этом все твердят, что — да, конечно, нам надо воспитывать подрастающее поколение, искусство для детей — для нас самый что ни на есть главный приоритет... Но на самом деле по большому счету никому это не нужно и никто этим толком не занимается.

Ведь что сегодня происходит — как бы мы ни сопротивлялись, как бы нам ни было досадно, но постепенно нас приводят к тому, что искусство — это сфера обслуживания, театр — бизнес, а спектакль — продукт. И отношение к нему — тоже как к продукту, который может быть сделан по готовому шаблону, по испытанному рецепту: положим в кастрюльку один ингредиент, добавим другой, песенку, музычку, пару шуток, цвет, свет, взболтаем — и получим универсальный результат, гарантирующий быстрый успех. Вот такие мы сейчас детские спектакли в основном и видим.

 Вы говорите, что театр стал бизнесом. Но сегодня на потребительском рынке товары для детей самые востребованные. Детям покупается все самое дорогое и лучшее: питание, одежда, игрушки. Родители вкладывают деньги в детское здоровье, детское развитие, детское образование. Если искусство — это сфера услуг, то почему она отстает от других подобных сфер? Почему она не повернулась лицом к столь перспективному потребителю? У нас ведь не только детский театр страдает, у нас не снимается кино, у нас не пишутся книги для детей — за исключением «романов для девочек» и «детективов для мальчиков», но это, я думаю, за литературу все-таки не считается.

 Мне кажется, проблема тут в инерции мышления. Никто сегодня не хочет тратить время и силы на создание детского — простите уж за такое слово — продукта. Искусство для детей делается «по остаточному принципу» — мол, это же дети, им и так сойдет, все равно проглотят. Всем удобно жить в привычной системе координат.

 И когда она появилась, эта система? Когда мы к ней успели привыкнуть? Ведь в советские годы детский театр, детская литература, детский кинематограф были в сфере особого государственного и общественного внимания, и какие потрясающие книги, спектакли, фильмы выходили!

 Я думаю, перелом произошел в 1990-х годах. Чем были хороши советский детский театр и советская детская пьеса — в них присутствовала понятная идеологическая составляющая. Как мы воспитываем ребенка, чему хотим его научить, в какую сторону его ведем. Сегодня такой составляющей нет. Когда я в свое время с волнением читал «Мальчиша-Кибальчиша» или «Тимура и его команду», я знал, что те же идеи услышу и в школе от учителей, и дома от родителей, и в театре, и по телевизору. Сейчас — может быть, к счастью, — этих общих идей нет. Сейчас не работает ни одна тема, которая работала в Советском Союзе. Даже тема патриотизма и любви к Родине — в спектакле она прозвучит фальшиво и недостоверно.

 Детская дружба, первая любовь, верность и предательство, добро и зло — разве эти темы не работают? Разве с ними дети не сталкиваются сегодня, так же как и двадцать лет назад?

 Конечно, сталкиваются. И об этом можно было бы говорить со сцены. Проблема в том, что нет материала. Детских пьес навалом, но они такого качества, что взять их в работу невозможно. В этих пьесах есть и патриотизм, и любовь к Родине, и дружба — но такая дружба, от которой потом дружить не хочется. Хороших авторов, которые хорошо пишут для детей, крайне мало. Вот Ярослава Пулинович написала «Птица Феникс возвращается домой» — про птицу и котенка. И все сразу стали наперебой ставить. Потому что истосковались по хорошим детским пьесам. Появилась переводная «У Ковчега в восемь» на библейский сюжет, про трех пингвинов, — и сейчас нет города, где бы она не шла. Постановщикам просто больше не из чего выбирать.

Интим — предлагать!

 А про жизнь есть? Или только про котят и пингвинов?

 Про жизнь сложнее. Когда мне нужно было сделать спектакль для школьного возраста на большой сцене, я обратился к Драгунскому — мне всегда нравились его «Денискины рассказы». Потом на малой сцене у нас вышли «Чук и Гек» в постановке Полины Стружковой. Замечательная работа, которая объехала множество фестивалей. Ну а дальше что? Гайдар, Драгунский — хочется уже вырваться из этого круга советских авторов.

 Но ведь и дети стали другими. И им нужны другие пьесы. Сегодня часто приходится слышать, что нынешние школьники заметно отличаются от своих сверстников двадцать лет назад. Больше всего на это жалуются педагоги, но, наверное, это касается и детских режиссеров. Вот вы сами замечаете, что юные зрители в зале изменились по сравнению со временем, скажем, вашего детства?

 Если говорить о школьном возрасте, то, пожалуй, да. И понятно, что нам с этим приходится считаться — даже при выборе репертуара. Нынешнее поколение юных зрителей получает куда больше информации и куда быстрее ее переваривают, чем мы в их годы. Здесь, по нашу сторону сцены, это очень хорошо чувствуется. Помню, спектакль «Остров сокровищ» шел у нас в театре с позицией «12+», и очень скоро мы поняли, что имеем явное несовпадение нашего посыла и зрительских ожиданий. Дети к 12 годам уже наигрались в пиратов, им это больше неинтересно. Им нужен совсем другой материал. Какой — это, конечно, вопрос. Но точно — более острый, более сложный...

Вообще, нам сегодня пора понять для себя какие-то очевидные вещи. Конечно, мы не уйдем от зрелища — хотя бы потому, что у нас есть большая сцена, и она предъявляет свои права и требования. Но какого рода должно быть это зрелище? Если мы хотим посоперничать с Голливудом в 3D, с каким-нибудь IMAX’ом, мы заранее обречены на неуспех. По части зрелищности и спецэффектов театр априори проигрывает. Наши дети и в кинотеатры ходят, и в Интернете что угодно могут скачать, их ничем не удивишь. А в крупном торговом центре им покажут какое-нибудь яркое, пышное, громкое действо — с музыкой, с аниматорами, с прыгалками-кричалками. Попрыгали, растряслись, разбежались — забыли.

Театр — это все-таки что-то другое. Не кино, не Интернет, не потоковое шоу. Это некая история, некое переживание, это разговор по душам. Мы должны оставить театру его природную функцию живого, умного общения с живым, умным зрителем. Будущее развитие детского тетра — я в этом абсолютно убежден — связано с его интимностью, с его социальной и человеческой основой.

Это сложный путь. Мы пытаемся работать в этом направлении второй год и пока не можем похвастаться большими успехами. Очень трудно найти соратников. Для большинства моих коллег детский спектакль — это по-прежнему что-то шумное, пестрое, аляповатое, песни-танцы-хороводы и ничего больше.

 По-моему, эти люди просто забыли, как они сами были маленькими.

 Я тоже так думаю. Потому что в моем детстве самые яркие театральные впечатления были связаны как раз с неким эмоциональным шоком, с переживанием, с состраданием, с участием в судьбе героев.

Вообще, есть темы, о которых с детьми можно говорить только через хороший спектакль, хороший фильм или хорошую книжку. У ребенка появляется новый эмоциональный опыт — важный и нужный опыт, который не заработаешь, играя в компьютерные игры. Опыт, необходимый, чтобы стать человеком.

И постепенно в разных концах России люди это уже начинают понимать. Причем не только понимать, но и предпринимать в этом направлении какие-то шаги. Когда мы недавно были на фестивале в Москве, Паша Руднев (Павел Руднев — известный российский театральный критик, знаток современной драматургии — прим. ред.) очень интересно рассказывал о том, что происходит сейчас в лаборатории детского спектакля в МХТ. Красноярский ТЮЗ тоже проводит у себя подобные лаборатории. И после фестивального показа нашего «Чука и Гека» по той реакции на спектакль, по тому, какой был разговор после, — я видел, что этот театр востребован, что этот театр ждут. Все уже понимают, что над детскими постановками должны работать очень хорошие режиссеры — пытливые, ищущие, думающие.

То есть процесс пошел, что-то сдвинулось, мы не одиноки со своими надеждами, и ситуация в детском театре, похоже, все-таки будет меняться.

Мишка, брат Гамлета

 Что ставить в детском театре — это один вопрос, и вы говорите, что нет достойного материала. А второй вопрос — как ставить? В советских традициях — в наше время смешно и почти неприлично. В формате эксперимента и новой театральной эстетики — детская аудитория, скорее всего, не поймет и заскучает. «Пытливые и ищущие» режиссеры обычно работают на другую публику. Им важны фестивальные победы, отзывы критиков, оценка профессионального сообщества. Им хочется сделать себе имя, продемонстрировать новаторский подход и сказать новое слово в искусстве. А у детского театра совсем иная задача. Как совместить здоровые режиссерские амбиции и потребности маленького зрителя?

 Действительно, в детском театре в наше время имя не сделаешь. И мало кто сегодня готов посвятить себя столь «неблагодарному» труду, как создание спектаклей для детей. В России я знаю только трех режиссеров, которые занимаются этим осознанно, специально и профессионально, — Полина Стружкова из Москвы, Катя Гроховская из Питера и Юра Алесин, тоже москвич. Полина так вообще ни одного взрослого спектакля не поставила.

А в целом в обществе — и в театральной среде, и в зрительской — отношение к детскому театру сложилось как к чему-то несерьезному, неважному, вторичному. Хотя есть исключения: в прошлом году Андрей Могучий получил «Золотую маску» за спектакль «Счастье» по мотивам «Синей Птицы» Метерлинка. Народ просто был в шоке — детский спектакль взял главную премию года! Правда, детским его можно назвать весьма условно.

Вообще, это деление искусства на «детское» и «взрослое» существует скорее не в жизни, а у нас в головах. И отвечая на ваш вопрос о режиссерских амбициях — если постановочные ходы и приемы работают на спектакль, они будут приняты детской аудиторией. Не надо думать, что ребенок ничего не понимает. Он, может быть, поймет вас быстрее и лучше, чем взрослый, — если, конечно, вам есть что сказать, если вы не подменяете внешними придумками суть и смысл.

Почему я так часто возвращаюсь к спектаклю «Чук и Гек». Потому что в нем совпали наши стремления и ожидания, в нем все сошлось — театр, название, автор, подход, режиссерский талант Полины Стружковой. Все делалось по-честному, по-настоящему, без скидок и поблажек, максимализм просто зашкаливал. И получился маленький шедевр. Образчик того самого живого и теплого детского театра, к которому мы хотели бы прийти.

Для меня вообще Полина — человек уникальный. Кажется, что она знает про детей все. Она собирает комиксы, смотрит мультфильмы, она изучает психологию детского восприятия, она устраивает для малышей какие-то удивительные мастер-классы. Представьте — собираются человек десять ребятишек и сочиняют сказку. Начинает один, второй подхватывает, история растет, как снежный ком. А Полина все записывает. Потом они эту историю раскладывают по ролям, репетируют, ищут костюмы, родители в это время рисуют афиши. И наконец показывают зрителям. Аплодисменты, камера, вопросы актерам — как вы работали над спектаклем, они отвечают, все по-взрослому, и даже зарплата шоколадками.

Полина знает, как привлечь внимание ребенка, как удержать, как работать с его подсознанием, его страхами, его зажимами — это целая технология, трудоемкий и сложный процесс. А мы смотрим со стороны, из зрительного зала — и этих тонких нюансов, психологических приемов даже не замечаем, просто они вплетены в ткань спектакля, стали его частью.

 А вы сами, когда ставите детские спектакли, от чего отталкиваетесь? Вспоминаете себя маленьким? Или своих знакомых детей? Представляете их реакцию? Решаете про себя, что им понравится, а что нет?

 У меня, конечно, есть знакомые дети, и я могу представить и спрогнозировать их реакцию. Но дело не в этом. Когда мы репетировали те же «Денискины рассказы», мы не думали о том, для кого этот спектакль — для детей или для родителей. Мы делали его честно, без сюсюканья, без заигрывания, с такими же задачами, с таким же поиском выразительных средств, как если бы мы работали над любой «взрослой», серьезной постановкой. И актеры там играют с полной отдачей. В монологе о том, что любит Мишка, Руслан Вяткин и Леша Архипов выкладываются так, будто это монолог Гамлета. А там огромный текст на пять минут — перечисление продуктов питания. И между прочим, аплодисменты ребята срывают...

 Думаю, что этот монолог Мишки про еду, может быть, даже сложнее, чем монолог Гамлета.

 На самом деле мне тоже так кажется.

Бабушки могут надеяться

 Вот вы как главный режиссер «Глобуса» выбрали для себя курс на интимный, человечный, обращенный к душе детский театр. Как это теперь отразится на репертуаре? Какие премьеры, определяющие вашу новую политику, ожидают нас в ближайшем будущем?

 Я бы сказал, что называть это «новой политикой» нашего театра пока рано. Хотя планы, конечно, есть. Мы хотели продолжить ряд, так удачно начатый «Чуком и Геком», спектаклем «Чарли и шоколадная фабрика». Но поскольку это не получилось, и постановка пока откладывается, идем дальше, расширяем поиск. На вторую половину сезона у нас запланирован спектакль Кати Гроховской «Момо» по пьесе немецкого автора Михаэля Энде, того самого, что написал «Бесконечную историю».

Еще у меня лежат две замечательные истории, которые, на мой взгляд, обязательно должны быть в нашем театре. Это «Сказки о Ежике и Медвежонке» Сергея Козлова и чудесный текст известного французского режиссера Жоэля Помра, который переписал «Пиноккио». Но это уже планы на будущее.

 Не сказать, что очень уж масштабные.

 А я ведь и говорил, что мы не собираемся совершать революцию за несколько месяцев. Слишком мощную силу инерции нам придется преодолевать — причем по всем направлениям: инерцию творцов, инерцию рекламы, инерцию театральной критики, даже инерцию родителей. Только у детей нет этой инерции. Но постепенно — будучи оптимистом, я очень на это надеюсь, — мы такой поворот совершим.

Я рад, что по крайней мере в «Глобусе» это понимание есть. Даже на уровне финансовых затрат — никто не говорит, что для детей надо делать «дешево и сердито», мол, и так сойдет. А когда есть, на что опереться материально, дальше уже начинается зона ответственности художника, автора спектакля, который определяет для себя уровень задач и задает творческие ориентиры. Так что кардинальных перемен в нынешнем театральном сезоне не обещаю, но думаю, что за наши новые спектакли дети нам будут благодарны.

 Значит, к тому времени, когда я стану бабушкой, у меня есть шанс привести своих внуков в театр, который я люблю и помню с детства? Спасибо, это очень обнадеживает. Впрочем, в бабушки я не сильно тороплюсь, так что у меня есть время подождать...

Решаем вместе
Сложности с получением «Пушкинской карты» или приобретением билетов? Знаете, как улучшить работу учреждений культуры? Напишите — решим!

Ваше мнение формирует официальный рейтинг организации

Анкета доступна по QR-коду, а также по прямой ссылке:
https://bus.gov.ru/qrcode/rate/373272